| Вяч.Вс.Иванов,
В.Н.Топоров Птицы |
// Мифы народов мира: Энциклопедия. М., 1980. - Т. 1. - С.389-406.
ПТИЦЫ. В различных
мифопоэтических традициях П.
выступают как непременный элемент
религиозно-мифологической системы
и ритуала, обладающий
разнообразными функциями. П. могут
быть божествами, демиургами,
героями, превращёнными людьми,
трикстерами, ездовыми животными
богов, шаманов, героев; тотемными
предками и т. п. Они выступают как
особые мифопоэтические
классификаторы и символы
божественной сущности, верха, неба,
духа неба, солнца, грома, ветра,
облака, свободы, роста, жизни,
плодородия, изобилия, подъёма,
восхождения, вдохновения,
пророчества, предсказания, связи
между космическими зонами, души,
дитяти, духа жизни и т. п. Типология
птичьих образов в мифах охватывает
не только реально существующие
виды П., но и фантастических П. (Анзуда
в Месопотамии, Гаруды. у
индийцев, Симурга, Варагны у
иранцев, летающего Танифы у маори,
Руха у арабов, Страха-Раха,
Стратим-птицы, Ноготь-птицы, Ворона
Вороновича, жар-птицы в русской
традиции), или существ гибридной
природы (сфинкс, химеры, сирены,
горгоны, Пегас, грифоны, анчутка и
т. п.), обладающих признаками П.
(крылья, перья, умение летать).
Ранние изображения П., имеющие
сакральный характер, относятся к
верхнему палеолиту (наскальная
живопись и предметы т. н.
«мобильного» искусства). Для
неолита характерны изображения
(нередко в сочетании с солярными
знаками над П.) птичьих кортежей или
симметричных «птичьих» композиций,
вотивных повозок с П. На рельефе из
VI слоя Чатал-Хююка изображены
головы двух коршунов, охватывающих
женские груди, под ними -
обглоданные коршунами кости (тема
жизни и смерти); на фресках VII слоя -
стервятники с огромными крыльями и
человеческими ногами, которые
терзают безглавого человека; ср.
также образ «коршуновзорой»
горгоны, женщины с птичьим лицом у
Гомера; птичьи черты бабы-яги,
албасты и др.
На мировом древе или древе жизни
место П. на его вершине. В качестве
П. мирового древа в каждой
конкретной традиции обычно
выступает наиболее царственная
птица - чаще всего орёл, иногда
обозначаемый как гром-птица (в
сибирских шаманских традициях),
реже некий обобщенный образ
большой («главной») П., в отдельных
случаях с фантастическими чертами.
П. на мировом древе обозначает верх
и в этом смысле противопоставлена
животным классификаторам низа -
хтоническим животным, прежде всего
змее; известно также
противопоставление П. рыбам
(в шумерском тексте «Дом Рыбы»), а у
ряда сибирских народов - мамонту.
Многие мифологические и сказочные
тексты, а также произведения
изобразительного искусства
изображают поединок П. (орла) и змеи,
в котором П. выступает как пернатый
помощник бога (чаще бога грома, чьим
воплощением в ряде сибирских
традиций рассматривается
гром-птица) либо непосредственно
противостоит змее. Мотив подобного
поединка нередко сохраняет следы
поединка бога и его противника, тем
более, что птица вершины мирового
древа (по преимуществу орёл) в
разных традициях соотносится с
громовержцем: Зевсом, Юпитером,
Индрой, Перкунасом и др., но в
реконструкции также увязывается с
образом мирового древа (ср. также
связь П. с божественным напитком:
похищение орлом сомы для Индры;
похищение Зевсом, действующим в
виде орла, виночерпия Ганимеда и т.
п.). В разных источниках встречается
образ двух П., сидящих на вершине
или верхних ветвях мирового древа
справа и слева от вертикали ствола.
В этих случаях П. соотносятся с
солнцем и луной, и вся схема может
быть понята как род
космологической модели. Такие
композиции известны и в архаичном
типе загадок о космосе, мировом
древе или древе жизни (РВ I 164, 20-22).
Вместе с тем в ритуальном плане эта
пара П. воплощает собой идею
плодородия, благополучия,
богатства. П. выступают здесь как
своего рода стражи богатства и
гаранты правильности совершения
ритуала. В частности, так могут быть
истолкованы образы П. на брахмане
(трансформация образа мирового
древа) и на бархисе (жертвенной
траве, на которой совершается
жертвоприношение) в ведийском
ритуале (ср. РВ Х 114, 3).
Трансформацией образа П. на мировом
древе является и сказочный мотив: в
награду за спасение птенцов в
гнезде на дереве (дубе) от змея Орёл,
Ворон Воронович, Ноготь-птица и т. п.
выносят героя из подземного
царства, где он добыл живую воду, на
землю (иногда П. спасает героя вне
связи с образом мирового древа; ср.
мотив спасения орлом Вяйнямёйнена).
Инверсией этого мотива можно
считать индейский миф о разорителе
орлиных гнезд, находящий параллели
в некоторых евразийских сюжетах (у
кетов, обских угров): герой разоряет
гнездо орла (ворона,
попугая ара и др. хищных П.) и
добывает огонь. В этом же ряду стоит
распространённый среди народов
северо-восточной Азии и у
американских индейцев
мифологический сюжет, где чудесное
средство (огонь, свет, солнце и т. п.)
добывает сама П. - орёл или ворон,
выступая в этом случае как демиург
(впрочем, известны версии, в которых
ворон действует как исполнитель
воли или двойник творца; ср.
тунгусские мифологические
представления) или культурный
герой, а также как первопредок.
Демиургическими функциями
наделены также орёл и другие П.,
выступающие или как творцы
вселенной (земли), или как
родоначальники данной культурной
традиции. Более специализирована
роль в творении земли некоторых
водоплавающих П. (гагара, нырок,
утка и т. п.); широко распространена
версия ныряния П. (иногда
многократного), поднятия ею со дна
мирового океана ила, глины, из
которых и возникает земля. В
китайской традиции, по другой из
версий, Цзянь-ди проглатывает два
яйца, снесённые ласточкой, и
рождает основателя иньцев Ци. В
Полинезии известен миф о божестве,
которое в виде П. спускается в воду
и кладёт яйцо, давшее начало
Гавайским островам. На островах
Тихого океана распространён мотив
птицы - посланца бога,
оплодотворяющей камень или дерево,
из которых возникают живые
существа. П. иногда выступают и как
«вторичный» демиург или как
помощник человека при «втором»
творении.
Широко распространены
представления о П. как о
первопредках, тотемах племени.
Пережитки фратриального тотемизма
у австралийских племён сохраняются
не только в мифологии, но и в
названиях фратриальных
объединений (фратрии Белого и
Чёрного какаду, Клинохвостого орла
и Ворона, Эму и др.); у тлинкитов на
северо-западном побережье Северной
Америки имелось две фратрии - волка
и ворона; в первую входили роды орла
и пингвина, во вторую - ворона, гуся,
филина. Существовали и племенные
«птичьи» тотемы (в Африке известно
племя с тотемическим названием
«попугай»). «Птичья» тема
отражается и в т. н. половом
тотемизме (в австралийском племени
курнаи тотемом мужской части
считалась птица крапивник, в
женской - синешейка). У дравидов
тотемной П. был воробей, у италийцев
- дятел. В литературе высказывается
мнение о тотемическом
происхождении образа голубя в
древнееврейской традиции,
развитием которой является, видимо,
и христианская тема голубя.
Показательно, что в качестве
тотемов выступают и «хорошие»
(«божьи») П. (голубь, орёл, лебедь,
аист и т. п.) и П., которые, по крайней
мере, во многих традициях
квалифицируются как «плохие»,
несущие угрозу, пророчащие беду и т.
п. (ворон, сова, филин, воробей и т.
п.), а также «непромысловые» П.,
мелкие П. (типа синешейки и
крапивника). В ряде традиций орел
выступает как «первоцарь» и
учредитель иерархии, а также как
эмблема власти, в частности царской
(ср. перья орла как атрибут и символ
власти и роль изображений орла в
геральдике). С другой стороны, орёл
нередко начинает жреческую (и
шаманскую) традицию (ср. орлиные
атрибуты шамана в ряде сибирских и
африканских традиций: когти, перья,
крылья и т. п.). Как шаманские П.
известны также гагара, чайка, гусь,
ворон, филин, сова. Весьма
распространенным как в древних
(Египет, Двуречье, Греция, Китай),
так и во многих современных
традициях является представление о
душе в виде П. Обские угры считали,
что у человека несколько душ: одна
из них (т. н. «уходящая вниз по реке
душа») может принимать вид
трясогузки, синицы, сороки,
ласточки и др. П., другая - «сонная»
душа (приходящая к человеку только
во сне) предстаёт в виде «птицы сна»
- глухарки, изображение которой
помещается на детских колыбельках.
Образ души-птицы в ряде случаев
перекликается с образом
птицы-вестника смерти. В одном из
гимнов «Ригведы» изображается
отчаяние человека при виде голубя,
ходящего по очагу: человек знает,
что он умрёт. Как вестник смерти и
символ души голубь выступает и в
христианской традиции, а также у
некоторых народов Средней Азии,
североамериканских гуронов и др. В
качестве символа души П. выступают
у эвенков, алтайцев, якутов,
индейцев бороро в Южной Америке и
др. Иногда дифференциация шла ещё
дальше: у тлинкитов душа утонувшего
ребенка воплощалась в морскую утку;
душа младенца, задушенного матерью
во время сна, - в сову и т. п. (у ряда
американских племён П. - душа в раю
или средство перенесения души в
рай). В мифах, сказках, народных
песнях, сфере гаданий, примет,
суеверий отмечено огромное
количество примеров превращения в
П. богов, героев, людей. В виде орла
выступают Зевс и Дионис; позднее с
головой орла изображался
евангелист Иоанн. В греческой
мифологии известно также
превращение Зевса в лебедя (при
соблазнении Леды), Плеяд - в голубей,
Прокны - в соловья, её сестры - в
ласточку, мужа Прокны Тесея - в
удода, Алкионы - в зимородка.
Римский бог лесов Пик был превращён
в дятла за то, что отверг любовь
Кирки. Для Древнего Египта
характерно обилие птичьих
изображений на знаменах, гербах и т.
п. (сокол, чибис и др.) и образов
богов-птиц. Был широко
распространён культ сокола (или
ястреба), бывшего формой воплощения
Гора и его ипостасей. Сокол с
распростёртыми крыльями был в
Древнем Египте символом неба,
воплощением бога Монту и считался
священной птицей (в частности,
олицетворением фараона). Священным
считался и ибис, воплощение бога
Тота (убийство ибиса, как и сокола,
каралось смертью; в Абидосе
обнаружено кладбище с
захоронениями священных ибисов, 2 в.
н. э.). Как воплощение богини -
покровительницы Верхнего Египта
почитался коршун. В Карнаке коршун
рассматривался как ипостась богини
Мут. «Птичью» кодовую версию,
повествующую о борьбе сокола и
змей, имеет и тема соперничества
божественных братьев Гора и Сета,
что отсылает к уже упомянутому
мотиву поединка П. и змеи,
приуроченного к схеме мирового
древа. В виде голубя - духа, который
охранял Осириса, иногда
изображалась Исида. В
шумеро-аккадской мифологии птичьи
черты имели Иштар, Адад, Ашшур,
Тиамат и другие божества. Божество
езидов Малаки-тауз изображалось в
виде П., похожей на павлина.
Почитание священных П. было широко
распространено в древнем Китае. Бог
Шан-ди, приняв образ божественной П.
(ласточки), чудесным образом зачал
сына, ставшего родоначальником
иньцев. Ацтеки вели происхождение
бога Уицилопочтли от птички
колибри (он изображался как человек
с зелёным оперением на голове).
Птичьи ипостаси и метаморфозы
широко известны в сибирском ареале.
Некоторые сыновья финно-угорского
бога Нуми-Торума почитались в виде
птиц (лебедя, гуся, ястреба).
Особенно широко представлены
подобные превращения в фольклоре.
Герой русских былин Вольга, охотясь
на лебедей и уток, превращается в
сокола. Сказочные девицы после
купания обращаются в лебедиц, утиц
или голубок (иногда это связано с
утратой своей одежды и облачением в
птичью). В птиц (сов, сорок и т. п.)
могут обращаться и ведьмы, колдуны,
злые духи. Вместе с тем П. и боги,
герои, шаманы, люди связаны друг с
другом не только возможностью
метаморфоз, но и как атрибуты,
символы, священные животные, с
одной стороны, и их обладатели,
повелители, хозяева - с другой; ср.
связь Аполлона с лебедем и вороном,
Афродиты - с лебедями и воробьями,
Афины, Гермеса, Асклепия, Марса - с
петухом, Юноны - с гусями и т. д. В
индийской традиции Вишну
изображался с птицей, Кришна - с
павлиньим пером; в свите Брахмы был
гусь, а в свите его жены Сарасвати -
лебедь или павлин. В живописи
итальянского Возрождения (Рафаэль
и др.) распространен образ мадонны
со щеглом - символом страстей,
опалённости (такую же символику
имеет и королёк). Связь богов,
жрецов, людей с П. проявляется и в
мотиве проповеди (или беседы) среди
П. (тибетская легенда о Будде,
беседующем с птицами, проповедь
святого Франциска птицам,
получившая отражение в
произведениях средневековой
европейской живописи). Понимание
птичьего языка в мифологии и
фольклоре приписывается обычно
персонажам, которые особенно
близки к природе, часто обладают
магической властью над нею.
Мифопоэтические связи П. и человека
иногда завуалированы или вовсе
оттеснены в пользу других
ассоциаций образа П. (американская
версия о превращении П. и камня,
являющихся потомством солнца и
луны, соответственно в женщину и
мужчину, которые и стали
производителями человеческого
рода; П. как передатчица откровения,
отождествляемая с высшей
мудростью, воплощение облаков,
огня, солнца, громового раската в
иранской традиции).
П. отведена значительная роль в
ритуалах. Ср. ритуальное убийство П.
как форму почитания божества с
обликом птицы, например поклонение
индейцев акагхемем Великому
сарычу, сопровождавшееся убийством
сарыча в храме; праздник встречи
весны, приуроченный к прилету
первой весенней птицы,
«открывающей» весну, землю,
плодородие (в восточнославянской
традиции характерна связь П. с
вырием, заморской райской страной);
выпускание птиц на волю, печенье
ритуальных «птиц» из теста
(«жаворонки») и т. п. На рубеже весны
и лета у многих европейских народов
совершался обряд кумовства, знаком
которого (напр., в южнорусском
ареале) мог быть другой, более
частный и специализированный обряд
«крещения кукушки», кончавшийся
иногда её похоронами.
Исключительное место среди
ритуальных (а иногда даже и
деритуализованных и
десакрализованных) миметических
танцев занимают «птичьи» танцы: т.
н. «утиный» танец, танцы орла и
индюка у американских индейцев,
русский вариант весеннего хоровода
- «вутица», литовская детская игра
«уточка», «журавлиные» танцы в
Греции и др. Огромное количество
образов и мотивов связано с П. в
книжном животном эпосе (курочка
Пинта и петух Шантеклер в «Романе о
Ренаре»), в баснях, аллегориях,
фаблио, апологах, в средневековых
«Физиологах», в загадках,
пословицах. Птичья тема широко
представлена в символике и
эмблематике.
Большое значение в мифопоэтических
представлениях имеют образы и
связанная с ними символика
отдельных П. Аист символизирует в
ряде традиций обилие, плодородие,
долголетие, материнские чувства (и
одновременно сыновнее почтение),
предвещает благую судьбу, рождение
детей (так же как и цапля).
Воробей воплощает привязанность к
человеку, меланхоличность, низость,
драчливость, жадность,
похотливость (в Китае воробьи -
сверхъестественные вестники, у
индейцев - образ изобилия).
Ворона - символ ловкости, хитрости,
коварства, всеядности, воровства,
распространения молвы (так же как
сорока). Впрочем, семантика образа
вороны весьма различна: в Японии
она - вестник и спутник ками (богов),
образ сыновнего почтения; в Греции -
носительница плохих вестей, но
символ долголетия, в Индии - вестник
смерти, во Франции и Италии - птица,
приносящая несчастье; у ирокезов -
даритель зерна. В ряде традиций
ворона - превращенная женщина (в
греческой мифологии дочь
фокидского царя Коронида). В ряде
индейских традиций у вороны
отмечаются черты громовой птицы (ее
карканье ассоциируется с громом,
блеск глаз - с молнией).
Голубь выступает в ряде традиций
как символ души умершего, небесный
вестник. Древнейшие изображения
голубя восходят к 6-5-му тыс. до н. э.
(находки в Арпачае, Северная
Месопотамия). В христианской
традиции голубь символизирует
святой дух (иногда голубь и нимб или
семь голубей); голубь и лилия -
благовещение; двенадцать голубей
ассоциируется с апостолами. У
древних евреев голубь - образ
искупления; голубь и ветвь оливы
воплощают мир, обновленную жизнь,
знак, данный Ною (ср. участие голубя
в истории потопа). В Китае с голубем
связывают идею долголетия,
бесстрастного исполнения
сыновнего долга и т. п.
Гусь в космогонических
представлениях и соответствующих
мифах нередко выступает как птица
хаоса, но вместе с тем и как творец
вселенной, снесший золотое яйцо -
солнце (образ великого Гоготуна в
египетской мифологии). В ряде
языков понятия солнца и гуся
передаются сходными языковыми
элементами. В Китае гусь связан с
небом и с принципом ян;
рассматривается как талисман,
помогающий любви в браке. В
гностической традиции гусь -
воплощение святого духа, символ
предусмотрительности и
бдительности. В средние века в
Европе верили, что гуси являются
ездовыми животными ведьм. В ряде
сибирских традиций известен т. н.
«гусиный дух», ведавший судьбой. К
идее бессмысленной глупости
отсылает тема эзоповой басни об
убийстве гуся, кладущего золотые
яйца.
Дятел символизирует в христианской
традиции ересь и дьявола. Известен
вариант римского мифа, согласно
которому дятел вместе с волчицей
участвует во вскармливании Рема и
Ромула.
Журавль в некоторых традициях
выступает как вестник плодородия,
приносящий дождь. В буддизме
символизирует зиму. В китайской
мифологической традиции журавли
переносят по воздуху ангелов,
сопровождают умерших, иногда с ними
связана идея долголетия; в
китайском искусстве журавль как
одно из воплощений долголетия
ассоциируется с кипарисом и сосной,
в японском - с хризантемой и сосной.
Согласно распространённым в
Индонезии поверьям, журавль
рождается из скалы, омываемой
морскими волнами. В христианстве
символ доброй жизни, верности,
аскетизма.
Ибис в Древнем Египте почитался как
священная птица; считался
воплощением Тота, символизировал
рассвет, утро, так как, стоя в воде,
он раньше других птиц приветствует
рассвет (аналогична символика
журавля и цапли). В европейской
традиции ибис - зодиакальная птица,
управляющая знаком Водолея, в
христианстве - символ плотского
желания, нечистоты, лености.
Индюк (индейка) в ряде традиций
символ глупости, чванства,
напыщенности, всего внешнего,
показного, но и гордости,
высокомерия, иногда - неудачи. По
одному из индейских мифов, когда
земля была создана, но еще не
затвердела, индюк, предупреждённый,
что на землю садиться нельзя, был
послан осмотреть её; однако, устав,
он сел на полужидкую поверхность,
стал бить крыльями, чтобы взлететь
снова, и сделал весь рельеф земли
неровным, образовав долины, холмы,
горы. У индейцев майя индюк -
распределитель дождя.
Страус был в Древнем Египте
эмблемой Маат и Шу; в древнем
искусстве Двуречья и у арабов
связан с демонами, одно из
воплощений духа хаоса, существа
драконьей природы (отчасти эта
традиция присутствует в
византийском и русском
средневековье; вместе с тем -
сказочная птица, «мать всех птиц»;
ср. Стратим-птица, Страфил(ь),
Страхиль и т. д. в древнерусской
«Голубиной Книге»). В христианской
традиции страус, напротив, - символ
тех, кто полагает свою веру в боге.
См. также статьи Ворон,
Ласточка, Лебедь, Орел, Павлин,
Петух.
Лит.: