А.А. Реформатский |
|
Из книги А.А. Реформатского «Техническая редакция книги» (М., 1933) приводятся отрывки, которые представляют собой наиболее значительный вклад в общую теорию знаков.
Тексты разделены на две части. В первой части излагается «теория защит», которая предвосхищала некоторые важные положения теории информации (существенные также и для семиотики) и была стержнем всей книги А.А. Реформатского. Во второй части даны отрывки, раскрывающие взгляды автора на другие стороны теории знаков.
Заглавия взяты из книги А.А. Реформатского; в некоторых случаях использованы обозначения разделов книги, написанные А.А. Реформатским на закладках (в его собственном экземпляре книги), они здесь отмечены звездочкой. Заглавия, предложенные редакцией, заключены в квадратные скобки.
(Примеч. М.В. Панова)
I. Теория защит
II. Теория знаков
I
ТЕОРИЯ ЗАЩИТ*
ШРИФТ И СМЫСЛ*
Благодаря чему [...] мы можем различать графические знаки между собой или устанавливать их тождество?
Дело в том, что каждый знак состоит из ряда признаков, единство которых и характеризует данный знак. Например, знак равенство состоит из двух параллельных линеечек, не слишком длинных (по ширине равных двум рядом поставленным буквам соответствующего шрифта); признаками прописной (большой) буквы будет особый ее рисунок (ср. А и а), ее величина, большая, чем строчной, а признаком капители будет только особый рисунок, так как по величине она равна строчной (ср. а и а); если же капительная буква воспринимается на фоне прописных, то величина ее будет тоже ощутимым признаком, — она меньше прописной (ср. а и А).
... Примеры приводят нас к тому, что наличием тех или других признаков буквы шрифтов могут, с одной стороны, походить друг на друга, быть схожими, подобными, с другой стороны, могут в разной степени различаться друг от друга.
... Одинаковые зрительные впечатления вызывают одинаковые раздражения в коре головного мозга, подобные впечатления — подобные и раздражения, несхожие друг с другом впечатления вызывают также несхожие друг с другом и раздражения; а эти раздражения «проявляются» в сознании как переживания единства, подобия или контрастности.
Теперь уже остается немного, чтобы использовать эту способность нашего восприятия для передачи смысла, содержания.
Допустим, что мы имеем перед собой текст, в содержании которого ясно различаются три различных элемента, которые с известным чередованием проходят через все произведение; например, в драматических произведениях мы встречаем 1) наименование того, кто говорит (название действующего лица), 2) указание на то, при каких обстоятельствах он это говорит, — «входя», «указывая на то», «обращаясь к тому-то», «про себя» и т.д. (ремарка) и 3) то, что он говорит, — прямая речь данного действующего лица (реплика).
Эта «цепочка» из трех звеньев повторяется на протяжении всей пьесы. Если выразить все три элемента одним шрифтом — читать пьесу будет невозможно.
Пример.
(Пушкин, «Каменный гость» сц. III).
Где название действующего лица? Где реплика? Где ремарка?
Часто прибегают к особым дополнительным знакам — тире, кавычкам, скобкам, чтобы выделить одно от другого, например, данный пример можно выразить таким образом:
Здесь границы элементов содержания отмечены особыми знаками: реплика — кавычками, ремарка — скобками, но такой способ дифференциации (различения) технически неудобен, так как заставляет употреблять лишние знаки, занимающие к тому же лишнее место, что нехорошо экономически, а главное, подобное нагромождение дополнительных знаков создает неминуемую пестроту знаков, мешающую восприятию, и вместе с тем однородность самих текстовых знаков (шрифта) вызывает представление если не о тождестве, то во всяком случае о подобии всех этих элементов содержания, т.е. недостаточно их дифференцирует друг от друга.
Можно этот же пример выразить достаточно дифференцированно, не прибегая к особым знакам:
Здесь каждому элементу содержания соответствует особый шрифт: 1) названию действующего лица — прямой полужирный, 2) реплике — прямой светлый и 3) ремарке — курсив светлый.
При правильной разметке таким способом этой пьесы, все названия действующих лиц во всех сценах должны сопровождаться признаком полужирности, все реплики — признаком светлости; все ремарки — признаком курсива.
Но если этими признаками выбранные нами три шрифта ощутимо различаются, тем самым контрастно дифференцируя три элемента содержания, то рядом других признаков они связываются, объединяются: название действующего лица и реплика связываются признаками прямого и строчного (разнятся по пятну: полужирный — светлый); реплика и ремарка связываются признаком строчного и светлого (разнятся по рисунку: прямой — курсив); название действующего лица и ремарка связываются только признаком строчного, разнятся и по рисунку (прямой — курсив) и по пятну (полужирный — светлый)1.
1 Если смотреть глубже, можно усмотреть еще один признак, связывающий их: они оба «чужие» по отношению к «своему» шрифту реплик, составляющему большую часть текста и поэтому воспринимаемому как нормальный; поэтому негативный признак и полужирного и курсива — как общее отклонение от нормы — объединяют эти две разнородные вариации в одну группу собственно выделений из текста.
Все эти шрифта связываются между собой единством признака величины (строчной 10 к.) и гарнитуры (латинская).
Проанализированную здесь систему связей и контрастов можно изобразить
графически так:
Здесь связи обозначены ← →, отталкивания → ←.
Между 1-м и 2-м — две связи и одно отталкивание, между 2-м и 3-м — две связи и одно отталкивание, между 1-м и 3-м — одна связь и два отталкивания.
Следовательно, если соотношения содержания переданы в разметке шрифтов правильно, то 1-е ближе ко второму, чем к 3-му. Так оно и есть: название действующего лица и его реплика, естественно, объединяются в одну группу, которую можно противопоставить ремарке, являющейся как бы «примечанием» по отношению к двум первым, составляющим «основной текст».
Здесь уместно остановиться еще на одном явлении: шрифтовые признаки не равноценны по силе впечатления на восприятие: с одной стороны, сказывается в этом их естественная сила и слабость (например, шрифт больших размеров сильнее действует на восприятие, чем меньших, шрифт жирный сильнее полужирного, а этот, в свою очередь, сильнее светлого); с другой стороны, привычная роль того или другого шрифта среди текста неизбежно влияет на его восприятие; так, строчной светлый прямой — шрифт по преимуществу текстовой; полужирный и жирный — по преимуществу заголовочный; курсив — по преимуществу шрифт отдельных выделений, а также каких-нибудь особых, вспомогательных кусков текста и т.д.
Иногда эта относительная сила признака, не связанная с данным контекстом, перевешивает своей способностью воздействия на восприятие других более слабых признаков и этим может нарушить соотношения связей и контрастов.
Так, в нашем примере полужирный признак, присвоенный названию действующего лица, явно перевешивает оба признака, связывающие название действующего лица и реплику (строчность и прямой рисунок), а это противоречит установленному нами характеру связей содержания: для восприятия реплика и ремарка, связанные той же строчностью и признаком светлого шрифта, могут объединяться в группу, противопоставленную по признаку пятна жирному названию действующего лица; чтобы избежать это, необходимо ослабить признак шрифта названия действующего лица — взять шрифт менее контрастный по отношению к шрифту реплики, например, свой в разрядку или капитель:
В этих случаях контрастность 1-го и 2-го висит, так сказать, на полупризнаке, что оказывается вполне достаточным, зато связывающая сила признаков возрастает и 1-е и 2-е неизбежно объединяются, противополагаясь 3-му, контрастирующему своим курсивным признаком1а.
1а Отличие капители от строчного в настоящем примере очень мало ощутимо: оно опирается на два момента — отсутствие выступа у у (у) и иной рисунок а (а), зато общий признак разрядки настолько силен, что поглощает собой указанные различия.
Из всего вышеизложенного можно вывести следующие общие принципы графического выражения.
- 1. Каждому элементу содержания данного текста должен быть присвоен
определенный графический признак, восприятие которого дает сигнал
сознанию к распознаванию данного элемента среди прочих.
- 2. Связанные по смыслу и роли в данном контексте элементы содержания
должны иметь общие графические признаки, контрастные — различные
графические признаки.
- 3. Так как графические знаки обычно обладают одновременно несколькими
графическими признаками (рисунок, пятно, величина), то различные
элементы текста, различаясь одними графическими признаками, могут
одновременно объединяться другими (например, разнясь по пятну, светлый,
полужирный могут объединяться по рисунку: одинаково курсив, одинаково
прямой; по величине: одинаково строчной, одинаково капитель, одинаково
прописной, один и тот же кегль).
Благодаря этому различные комбинации смысловых связей можно с большой тонкостью передавать соответствующими по связям и контрастам шрифтами.
- 4. Относительная сила воздействия графических признаков на восприятие
располагается по отношению к светлому шрифту строчному в следующем
порядке (от слабого к сильному)2.
A. Капитель.
Б. Курсив.
B. Прописной.
Г. Полужирный.
Д. Жирный.
Е. Высших кеглей (с последовательным возрастанием по пп. А—Д.
Ж. Иных гарнитур (тоже с возрастанием по пп. А—Е).
- 5. Для выражения замкнутости данного контекста один графический признак
должен быть общим всем шрифтовым знакам данного текста; наиболее простым
(но отнюдь не единственным) является проведение принципа единой
гарнитуры.
2 В данном списке отсутствует такой привычный способ, как разрядка; это именно способ: разрядка — не шрифтовой признак, а пространственный: выше, ниже, шире, плотнее и т.д.; по сравнению с указанными шрифтовыми способами разрядка сильнее капители, по слабее курсива.
[Внеалфавитные и внешрифтовые противопоставления]
Кроме тех графических признаков, которые мы разобрали в предыдущем параграфе, есть целый ряд добавочных или вспомогательных, служащих той же цели дифференциальной выразительности графической передачи текста и подчиняющихся тем же принципам.
Во-первых, это те вспомогательные знаки, которые не входят в алфавит, но имеются в текстовой наборной кассе; прежде всего знаки пунктуации3 (точка, запятая, тире, дефис, двоеточие, точка с запятой, знак вопроса и знак восклицания, отточие), а также кавычки („лапочки“ („ “) и «елочки» (« »), скобки [ ] квадратные или прямые, ( ) круглые или обыкновенные, { } фигурные или парантезы.
3 Знаки пунктуации, а не препинания, так как последний термин односторонен: пунктуация служит не только целям «препинания», т.е. остановок и разрывов потока речи, но также и другим целям, например соединения (дефис) и т.д. См. об этом «Проект реформы правописания». Сектор науки НКП, 1930.
Во-вторых, это внеалфавитные и внекассовые знаки — линейки разных видов и рисунка, кубики и кружки и тому подобные внеалфавитные пятна, получающиеся от оттиска различных вспомогательных наборных материалов.
В-третьих, это различные способы пробелов, отбивок и расположения шрифтовых знаков на площади страницы: красной строкой, в абзац, в край — влево, вправо, в подбор к тексту, в фонарик, горизонтально, вертикально, вкось, центрально, эксцентрично, симметрично, асимметрично и т.д.4
4 Строго говоря, разрядка относится именно к этому последнему разряду вспомогательных графических признаков.
Эти вспомогательные графические признаки отчасти конструктивного порядка (расположение на площади страницы), отчасти негативного (пробелы и отбивки) могут усиливать или ослаблять эффекты графических признаков, принадлежащих алфавитным знакам.
Возьмем такой пример: в нашем распоряжении имеется один заголовочный шрифт, допустим, 10-й строчной полужирный, а нам надо передать три последовательных ступени лестницы заголовков: название части, главы и параграфа. Если дать эти три надписи подряд по вертикали, как обычно располагают заголовки, то получится, что это три равноправных строки, составляющих один трехфазный заголовок, не уместившийся в одной строке и поэтому разбитый на три:
| Северная Америка. Географические данные. Расположение и границы. |
При таком обозначении смысловое соотношение этих заголовков остается неправильно выраженным: надо сделать строку «Северная Америка» самой сильной; строку «Географические данные» слабее первой, но сильнее третьей — «Расположение и границы».
Как же это сделать, если шрифт один и тот же?
Можно указать, что сам порядок следования этих строк является дополнительным признаком, отмечающим их иерархию5, но, во-первых, один заголовок, разбитый также на три строки, сильно колеблет силу такого понимания, а потом бывают часто случаи, когда более значительный заголовок идет после менее значительного, например, номер главы и ее название.
5 Иерархия — от греческого «иерос» — жрец и «архе» — начало, буквально чиноначалие, в переносном смысле — степени подчиненности главного, второстепенного, третьестепенного и т.д.
Следовательно, надо искать какие-то дополнительные способы. Вот два примера разрешения этой задачи:
|
Северная Америка
Географические данные . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
| Северная Америка | ||
| Географические данные | Расположение и границы . . . . . | |
| . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . |
||
В первом случае 1-я строка «укреплена», 1) положением сверху, без спуска, «шапкой» и 2) подчеркнута линейкой; 2-я строка дана нормальной красной строкой над текстом; 3-я строка взята в абзац в подбор к тексту. Таким образом 1-я строка усилена положением, пробелами и линейкой, а 3-я ослаблена постановкой внутрь текста в качестве начала 1-й текстовой строки.
Во втором случае 1-я строка оставлена как есть, а 2-я и 3-я понижены: 2-я в положении фонарика, обобранного текстом, 3-я так же, как и в 1-м случае, — постановкой внутрь текста в качестве начала 1-й строки.
Но и тот и другой способы дали правильное выражение ступеней смысла: 1-я
строка — род, 2-я — вид и 3-я — подвид.
Замены (эквиваленты)
В разобранном примере мы ограничили себя тем, что в нашем распоряжении имеется только лишь один шрифт 10-й строчной полужирный, и поэтому должны были прибегать к внеалфавитным и внешрифтовым дополнительным графическим признакам. Но если не ограничивать себя одним шрифтом, если в нашем распоряжении имеется несколько вариантов данного шрифта: по кеглю, по пятну, по рисунку, если мы имеем перед собой развитую гарнитуру какого-нибудь шрифта, мы встанем в тупик от противоположных затруднений: там у нас был недостаток выразительных средств, здесь — избыток, и мы рискуем запутаться в вопросе выбора шрифта из ряда равноценных.
Разберем несколько примеров шрифтового оформления тех же трех заголовков [...].
В приведенных примерах то, что выражается — смысловое соотношение трех заголовков, представляющее собой отношение рода, вида и подвида — одно и то же, а то, чем выражается — шрифтовое обозначение — представлено почти в 50 вариантах! И это, конечно, не все: мы можем еще минимум 18 вариантов скомбинировать, взяв основным признаком курсив светлый; 18 вариантов — курсив полужирный; 18 вариантов — светлый прямой, — вот уже еще 36 новых комбинаций! Кроме того, можно создать смешанные комбинации: курсива светлого и светлого прямого, курсива полужирного и полужирного прямого; курсива полужирного, курсива светлого и светлого прямого, то же и черного прямого; наконец, комбинации из чередования всех этих видов графических признаков, но тут у нас уже не хватит строчек текста, которые нуждаются в отдельных шрифтах.
Во всех отмеченных вариантах (а их мы насчитали уже больше 100!) соотношение графического обозначения правильно передавало соотношения смысловые; следовательно, мы можем их назвать обозначениями равноценными, или эквивалентными6.
6 По-латински aequus (чит. «эквус») — равный; valeo (чпт. «валео») — стоить.
При разметке рукописи к набору учет всех возможных эквивалентных систем для обозначений тех или иных категорий текста или заголовков — необходимое условие работы. Продумав все возможные эквиваленты и найдя по методу исключения какой-либо один, наиболее целесообразный, технический редактор может приступить к самой разметке.
Каким же образом можно подойти к разрешению вопроса о выборе самого целесообразного варианта?
На это дает ответ теория защит, к изложению которой мы сейчас
перейдем.
«Защиты»
Вернемся опять к первому примеру, когда в нашем распоряжении был только один шрифтовой вариант: 10-й строчной полужирный, а требовалось нам дать графическое выражение трем ступеням заголовков. Мы уже отмечали выше, что расположение этих одинаковых по шрифту строк одна над другой, одинаково выключенных посередине, не достигает цели: смысловое соотношение не доходит до восприятия, его защита в графических признаках недостаточна. Необходимо было отыскать какие-то дополнительные графические признаки, которые бы могли послужить добавочной защитой смысловых соотношений перед восприятием читателя. Мы их и нашли путем привлечения графических признаков величины (увеличение и уменьшение кегля, использование строчных и прописных и т.д.), а также, сохранив те же алфавитные и шрифтовые признаки, путем добавки внешрифтовых признаков: поместив 1-ю строку в шапку, 3-ю в подбор или в фонарик. И в тех и в других случаях мы получили достаточную защиту смысловых отношений.
Возьмем другой пример из чисто текстовых соотношений: в лежащей перед нами рукописи, кроме основного текста, излагающего тему, встречаются примечания, в которых заключаются дополнительные разъяснения, по роли своей менее важные, чем положения основного текста. Это смысловое соотношение требуется выразить графически.
1. Если мы дадим и основной текст и примечания одинаково, в одних и тех же графических признаках как по шрифту, так и по его расположению, мы получим явно недостаточную защиту:
Пример 1.
- Таким образом, различаем защиты: недостаточную, добавочную,
достаточную и избыточную.
Примечание. Термин «защита», а также и прилагаемые к этому термину эпитеты взяты из книги А.И. Нимцовича «Моя система».
2. Поищем добавочных защит: например, дадим примечание кеглем мельче (кг 8 при кг 10 основного текста) — это добавочная защита в шрифтовых графических признаках, или наберем примечание на меньший формат (со втяжкой) — на 2 1/2 при 2 3/4 кв. основного текста — это добавочная защита во внешрифтовых графических признаках, но и в том и в другом случае добавочная защита опирается на дифференцирование двух элементов только одним графическим признаком. Посмотрим, что получится:
Пример 2.
Таким образом, мы различаем защиты: недостаточную, добавочную, достаточную и избыточную.
Примечание. Термин «защита», а также и прилагаемые к этому термину эпитеты взяты из книги А.И. Нимцовича «Моя система».
Пример 3.
Таким образом, мы различаем защиты: недостаточную, добавочную, достаточную и избыточную.
- Примечание. Термин «защита», а также и прилагаемые к этому
термину эпитеты взяты из книги А.И. Нимцовича «Моя система».
Обе эти защиты эквивалентны и обе они достаточны.
Смысловое соотношение передано графически исчерпывающе, это пример адекватного (соответствующего) графического выражения.
3. Можно часто встретить и такой случай, когда такое примечание набрано и кеглем мельче, и со втяжкой (на уменьшенный формат).
Пример 4.
Таким образом, мы различаем защиты: недостаточную, добавочную, достаточную и избыточную.
Примечание. Термин «защита», а также и прилагаемые к этому термину эпитеты взяты из книги А.И. Нимцовича «Моя система».
Здесь применима защита двумя графическими признаками (и шрифтовым, и внешрифтовым) одновременно. Такая защита явно избыточна. Достаточно какого-либо одного дополнительного графического признака, как мы это видим в примере 2 или 3.
Вот еще примеры избыточной защиты тех же текстовых случаев:
Пример 5.
Таким образом, мы различаем «защиты» недостаточную, добавочную,
достаточную и избыточную.
Пример 6.
Таким образом, мы различаем защиты: недостаточную, добавочную, достаточную и избыточную.
- Примечание. Термин «защита», а также прилагаемые к этому термину эпитеты взяты из книги А.И. Нимцовича «Моя система».
В случае 5 избыточно уменьшен кегль примечания, — вместо соседнего к. 8-го взят к. 6-й; таким образом, дифференцирование достигнуто путем двойного понижения кегля, т.е. использования двух графических признаков по величине.
В случае 6 кроме избыточно уменьшенного кегля примечание набрано еще со втяжкой; добавочная защита осуществлена тремя графическими признаками: двумя шрифтовыми (двойное понижение кегля) и одним внешрифтовым (втяжка).
Пример 7.
Таким образом, мы различаем защиты: недостаточную, добавочную, достаточную и избыточную.
Примечание. Термин «защита», а также и прилагаемые к этому термину
эпитеты взяты из книги А.И. Нимцовича «Моя система».
Пример 8.
Таким образом, мы различаем защиты: недостаточную, добавочную, достаточную и избыточную.
Примечание. Термин «защита», а также и прилагаемые к этому термину эпитеты взяты из книги А.И. Нимцовича «Моя система».
В случае 7 примечание выделено двумя графическими признаками: кегль понижен на одну ступень (вместо 10-го — 8-й) и, кроме того, каждая строчка подчеркнута линейкой (избыточное внешрифтовое выделение, создающее к тому же и противоречивое восприятие: петит понижает значение этого куска, а линейки как будто опять восстанавливают).
В случае 8 примечание выделено втяжкой при двойном понижении кегля и, кроме того, еще каждая строчка подчеркнута линейкой (два параллельных и дублирующих друг друга выделения + + одно противоречащее; две защиты избыточны). [...]
Приведем еще некоторые примеры типичных избыточных защит.
- 1. В научной и учебной книге собственные имена исследователей,
цитируемых и упоминаемых авторов обычно выделяются каким-либо одним
графическим признаком: разрядкой, капителью, курсивом, но встречаются
случаи, когда такая фамилия выделена и капителью, и разрядкой
одновременно. И в том и в другом случаях это избыточная защита.
- 2. Примеры в грамматике выделяются или кавычками (внешрифтовое
выделение), или разрядкой (полушрифтовое), или курсивом (шрифтовое);
часто встречаются следующие избыточные защиты: и кавычки, и курсив; и
разрядка, и кавычки; и курсив, и кавычки, и разрядка. Во всех этих трех
случаях кавычки — избыточная защита, а в третьем избыточна также и
разрядка.
- 3. Выделение акцентированных мест в агитизданиях черным прописным, да
еще иногда повышенного кегля, не использовав предварительно черного
строчного своего кегля.
Выделительная сила шрифта относительна и соотносительна: среди светлого строчного достаточным будет строчной же полужирный, среди строчного полужирного — прописной полужирный или строчной повышенного кегля и т.д.
Следует особо остановиться на «восстановительных» защитах, которых мы коснулись при разборе примера текста и примечания. Иногда бывает нужным создать промежуточные ступени текста, и тогда, понижая одними признаками и восстанавливая другими, мы можем достигнуть желательного результата. Обычно в таких случаях один признак, допустим шрифтовой, ведет одну линию, а другой, например подчеркивание или отчеркивание (сбоку), — противодействует.
Так, при наличии в тексте разного типа примечаний или вопросов наряду с основным текстом их можно размечать на пониженный кегель, на полный формат, другие со втяжкой, или одни без линеек, другие с линейками (з интерлиньяже или сбоку) и т.д.
Термины «защита», «недостаточная защита» заимствованы нами из книги А.И. Нимцовича «Моя система» (М. 1930. С. 229–235).
В шахматах защита имеет прямой смысл: если на какую-нибудь фигуру, пешку, или вообще на какой-нибудь пункт (квадратик доски) направлено два нападения, нам необходимы две защиты (двумя пешками, пешкой и фигурой, или двумя фигурами) — такая защита будет достаточной; если при тех же двух нападениях наш пункт защищен один раз (одной пешкой или одной фигурой), это будет защита недостаточная; если он защищен трижды (фигурами или пешками), это будет избыточная защита.
Употребление термина «защита» в отношении технической редакции имеет прежде всего то значение, что он подчеркивает качество борьбы в процессе восприятия текста — читатель активно действует читая; для понимания ему надо преодолеть формальную сторону текста, чтобы воспринять, в свою очередь активное, содержание. Активизация графики — вот основная идея теории «защит», при которой диалектически преодолевается противоречие «мертвой буквы», лежащей между живым смыслом и живым читателем, и значение термина «защита» следует прежде всего понимать как защиту читателя.
Уместно вернуться еще к одному незаконченному нами вопросу, затронутому и примерах 2 и 3; мы нашли там две эквивалентные добавочные защиты для выделения примечания — понижение кегля на одну ступень или втяжка; и в том и в другом случае, как мы убедились выше, достигается достаточная защита.
Но какую же из этих двух равноценных защит выбрать? И вообще каким критерием надо пользоваться при подобном выборе? Каким путем можно установить большую целесообразность какого-нибудь одного варианта по сравнению с другими?
Разберемся на том же примере.
- 1. Если в нашей книге, кроме основного текста и примечаний, был,
например, еще дополнительный, второстепенный текст, набранный петитом, в
таком случае давать примечание тоже на петит нельзя: получится, что
одним и тем же признаком пониженного кегля у нас обозначены разнородные
элементы, т.е. мы получим типичную омонимику знака.
[...]. Нам, конечно, надо предпочесть второй вариант со втяжкой.
- 2. Если же в нашей книге внутри основного текста имеются цитаты из
чьих-нибудь статей или речей, набранные тем же кеглем, но со втяжкой, в
таком случае примечание должно быть дано петитом, а не втяжкой, так как
в последнем случае мы опять получаем омонимику знака.
- 3. Может быть случай, когда кроме основного текста и примечаний наша
рукопись ничего не содержит, но рассчитана она на не слишком
квалифицированного читателя или ребенка определенного возраста, когда
чтение петита с гигиенической точки зрения недопустимо, — в этом случае
надо предпочесть втяжку.
То же самое можно показать и на примере эквивалентных шрифтовых вариаций для выражения заголовков [...].
Из сказанного вытекают следующие положения:
- 1. Каждый элемент содержания должен быть достаточно защищен перед
восприятием читателя выделяющими его графическими признаками.
- 2. Для выбора наиболее целесообразных способов защиты надо сначала
представить себе все элементы выраженными в одних и тех же графических
признаках, затем элементы, нуждающиеся в добавочной защите для
выделения, снабдить дополнительными графическими признаками, причем:
усиливать или ослаблять данный вид знаков необходимо лишь на один
графический признак; при изменении двух, трех и т.д. признаков сразу мы
рискуем получить избыточную защиту, нецелесообразную ввиду своей
избыточности и нежелательную ввиду того, что резкое различие знаков (на
несколько признаков) вносит излишнюю пестроту знаков, нарушающую
единство выражения данной книги.
- 3. Раз принятая система присвоения определенных графических признаков
тем или иным элементам текста должна быть проведена через все издание
без отклонений, иначе мы получим синонимику знака [...]
- 4. Критерием выбора целесообразного варианта из ряда эквивалентных
служит прежде всего тип издания с учетом содержания книги, читателя,
способа восприятия, экономических показателей и т.д.; затем контекст —
количество и соотношение элементов текста друг с другом и, наконец,
конкретные условия данной работы: наличие тех или иных материалов, темп
работы и проч.
Комбинированные «защиты»
Мы до сих пор рассматривали такие примеры, где предметом выражения, обозначаемым было простое спокойное повествование о чем-либо или описание чего-либо.
Но бывают иные виды изложения: изложение, не только спокойно описывающее, но и изложение убеждающее, воздействующее на волю, побуждающее к действию, — таково агитационно-пропагандистское изложение; бывает изложение поучающее, стремящееся к тому, чтобы через него чему-либо выучились, где надо особо напомнить о запоминании каких-либо частей и кусков, — это изложение педагогическое; некоторые издания преследуют специальные художественные цели, есть издания, рассчитанные специально на комическое восприятие и т.д. [...].
Во всех перечисленных случаях текст активизирован, и вопрос о защитах усложняется: специальные задания требуют особого оформления, где кроме выражения темы как таковой, необходимо найти специальные защиты для таких моментов, как «запомни это!», «пусть это тебе врежется в память!», «действуй немедленно на основании прочитанного» и т.д.
Все эти сопутствующие основному смыслу текста осложнения требуют осложнения выразительных средств, и тогда какой-нибудь скачок через несколько кеглей при выборе того или другого шрифта, вертикальные строки или резкое различие графических признаков иногда внутри одной строки не будут, как при нормальном изложении, избыточной защитой: вся «избыточность» падает здесь на выполнение особых заданий, на обозначение эмоциональных или волевых моментов, сопровождающих изложение текста. В таких случаях уместно более широкое использование контрастных и броских графических признаков: употребление различных кеглей и гарнитур, линеек, отбивок, втяжек и т.д.
Это так называемая акцентировка текста. Она особенно характерна для текстов агитационно-пропагандистских, отчасти справочных и педагогических [...].
Педагогические тексты имеют еще ряд своих ограничительных запрещений, связанных с тем, что предполагаемый читатель недостаточно освоился с орфографией и пунктуацией, поэтому, например, недопустимо в таких изданиях сплошное употребление прописных букв (хотя бы заголовках), недопустимо отсутствие точек в заголовках или надписях над рисунками и т.д. [...].
Особым видом защиты является так называемая натурализация текста, когда при повторной передаче какого-нибудь текста графические знаки имитируют его первоначальный вид.
Например, в каком-либо рассказе находится текст протокола, объявления или отрывок из газеты, вывеска и т.п. (действительно существовавшие или вымышленные — безразлично) и выражение этого документа переходит в его изображение, причем может быть уменьшен масштаб, опущены некоторые подробности, но схоже передан общий характер знаков, их соотношений и расположений [...].
К натурализации относятся всякого рода факсимильные подписи и целые отрывки, передача которых возможна лишь путем репродукции; характерно для изданий исторического характера и других научно-документальных изданий (подлинные документы эпохи и т.п., см. «Ленинские сборники», где мы имеем так называемую печатную транскрипцию рукописного текста).
Частичным случаем натурализации является графическая пародия.
Задача пародии — каррикатурная, преувеличенная передача какого-нибудь стиля или отдельного образца с расчетом вызвать комический эффект, характерна для детских и юношеских изданий, а также для некоторых случаев художественной литературы и художественных изданий.
Графическая пародия может быть удачно использована в целях социальной
сатиры.
«Защиты» в действии*
Всякую книгу можно рассматривать как совокупность некоторого количества суждений, в основе же всякого суждения лежит всегда понятие.
Если собственно текст любой книги представляет собой словесное выражение суждений, то слова и фразы, называющие, озаглавливающие те или иные куски текста, будут в большинстве случаев этими лежащими в основе суждений понятиями.
Понятия кроме содержания (отношение к той или иной теме) имеют еще объем (охват более частных понятий в пределах той же темы), а всякий объем, как известно, может быть более или менее широким.
Если мы возьмем, например, понятие: «борзая», то нетрудно найти охват его приложения, его объем: это собака, которая служит помощником охотника за зверем. Наряду с борзыми для охоты за зверем употребляются еще: гончие, лайки, таксы, фокстерьеры, все это «зверовые охотничьи собаки». Понятие «зверовая охотничья собака» шире по своему объему, чем понятие «борзая», так как оно включает в себя, кроме борзых, и гончих, и лаек, и такс, и фоксов.
Понятие «охотничья собака» будет иметь еще более широкий объем, так как, кроме зверовых собак, оно включает в себя и всех собак для охоты по птице (легавых): сеттеров, пойнтеров, курцхаров и т.д.
Понятие «собака» еще шире: сюда входят не только охотничьи, но и дворовые, и сторожевые, и пастушьи, и служебно-розыскные собаки.
Понятие «млекопитающие» включает в себя не только собак, но и лошадей, коров, овец, кошек и т.д.
Еще шире будет понятие «животное», куда входят и млекопитающие, и рыбы, и птицы.
Не будем продолжать, из сказанного ясно, что от частного к общему мы всегда найдем более широкое понятие, объединяющее в своем объеме и наше первоначальное понятие и ему подобные равноценные понятия.
Если наше рассуждение вести бы обратным путем — от общего к частному, то мы получили бы следующую лестницу, спускаясь по которой ступенька за ступенькой дошли бы до понятия «борзая».
Вот схематическое изображение этой лестницы:
У каждой нижней ступени по сравнению с ближайшей верхней есть особый признак, отграничивающий это понятие от подобных же понятий такого рода:
- 1) II отличается от I тем, что взяты не все животные (I), а только те,
которые вскармливают молоком (II);
- 2) III отличается тем от II, что берутся не все млекопитающие (II), а
только те, которые по ряду анатомических и биологических признаков
выделяются в разряд собак (III) и т.д.
Ограничительное различие соседних ступеней друг от друга носит название в логике видовое различие (ditferentia specifica), в каждой паре соседних ступеней верхняя называется род (genus), нижняя — вид (species). Каждый вид является родом для следующей за ним низшей ступени и каждый род является видом для предшествующей ему высшей ступени.
Род и вид, таким образом, соотносительны и различаются не по содержанию (все ступени взятой памп логической лестницы относятся к одной зоологической теме), а по своему объему.
Если мы теперь внимательно присмотримся к нашей схематичной лестнице, то увидим, что она очень похожа на оглавление какой-то книги на зоологическую тему насчет собак.
Такое сходство отнюдь не случайно: каждый автор, начинающий писать книгу, должен составить себе ее план, основной костяк, а потом уже развивать составляющие этот костяк понятия в изложении, в тексте.
Костяк книги — это лестница понятий, располагающаяся по нисходящим ступеням рода и вида, причем:
- 1. Всякая следующая низшая ступень получается от сужения понятия,
лежащего на предыдущей ступени, посредством ограничительного видового
признака.
- 2. Самым общим родом в лестнице основных понятий, из которых построен
логический костяк книги, будет название
всей книги.
- 3. Следующим нисходящим ступеням будут соответствовать заголовки,
подзаголовки, поподзаголовки и т.д.7
7 Все сказанное относится главным образом к книгам, систематически излагающим какую-либо одну тему, — такова литература научная, учебная, научно-популярная, производственная, и, конечно, иную архитектонику имеют издания справочные, построенные на номерном или алфавитном принципе, художественная литература, а также всякого рода сборники, включая и периодическую литературу.
В приведенной схеме мы брали только по одному представителю каждого «этажа», на самом же деле в книгах каждому этажу соответствует их большее количество, причем:
- 1) чем ниже «этаж», тем может быть большее количество равноправных его
обитателей;
- 2) чем выше «этаж», тем меньше их;
- 3) высшему «этажу» соответствует только один обитатель, название всей
книги.
«Равноправность обитателей» данного этажа вытекает из того, что они все объединяются на данном «этаже» благодаря принадлежности к одной ступени логической лестницы.
Общий признак, связывающий «обитателей» всех этажей, — это принадлежность их всех к одной вертикальной тематической «оси» (однородность содержания понятий данной логической лестницы).
Различие «этажей» между собой — различие объемов «обитателей» как членов разных ступеней логической лестницы (сужение и расширение объемов понятий).
Рассмотрим более сложные случаи архитектоники.
Л.И. Гессен в книге «Оформление книги» (М. 1928. С. 136) приводит интересный пример, когда в одной книге имелось одновременно описание различных болезней и различных стран, где эти болезни были распространены, причем заголовки шли подряд: то название стран, то название болезней: «таким образом, вперемежку и совершенно однотипно даны следующие заголовки: «базедова болезнь»; «Англия»; «трахома»; «Россия»; «зоб»; «Швейцария», «Франция» и т.д.
На вопрос об архитектонике этой книги, не зная, какая была ее тема — по медицине или по географии, — можно представить два равноправных ответа:
- 1) Если это книга по географии, то общее родовое географическое
понятие первой ступени, являющееся темой всей книги, должно разделяться
на видовые понятия, — названия стран (здесь, положим, Европа: на Англию,
Францию, Россию и т.д.), внутри каждой страны упоминание разных
болезней, но страна не делится на болезни. Названия болезней не являются
видами страны, следовательно здесь мы имеем пересечение двух логических
лестниц; в одной идут родовые и видовые понятия географические, в другой
— медицинские.
- 2) Если это книга по медицине, то общее родовое медицинское
понятие (допустим, «Болезни человека») должно разделяться на видовые
понятия — названия отдельных болезней; внутри описания отдельных
болезней имеются указания па их распространение в отдельных странах
Европы, но опять же болезни не включают в себя страны как виды этого
рода. Здесь тоже перекрещивающиеся понятия двух логических лестниц.
Все это можно выразить в следующей схеме:
| 1) Географическая книга | 2) Медицинская книга | ||
| I. Основное логическое деление (1) Европа (2) Англия (2) Франция и т.д. |
II. Перекрещивающее (1) Болезни человека (2) Базедова болезнь (2) Трахома (2) Зоб (1) Болезни человека (2) Базедова болезнь (2) Трахома (2) Зоб и т.д. |
I. Основное логическое деление (1) Болезни человека (2) Базедова болезнь (2) Трахома и т.д. |
П. Перекрещивающее (1) Европа (2) Англия (2) Франция (2) Россия (1) Европа (2) Англия (2) Франция (2) Россия и т.д. |
Ступени основного логического деления образуют соответствующие номерам «этажи», ступени перекрещивающегося деления на один этаж отстают <...>
Теперь предстоит решить, какие же графические средства могут служить для
различения разных «этажей» в пределах одной «оси»?
ШРИФТОВЫЕ ГРАФИЧЕСКИЕ ПРИЗНАКИ
Напомним прежде всего, что единство всех «этажей» данной «оси» — это единство содержания понятий, различие «этажей» — различие объема этих понятий, спускающееся по родовидной лестнице.
Обозначив единство содержания «оси» в единстве признаков пятна и рисунка (все «этажи» данной «оси» — прямой полужирный, или прямой светлый, или курсив светлый, курсив полужирный), мы присвоим разным ступеням логической лестницы разные признаки величины, тогда 1-й (верхний) «этаж» получит наиболее крупный по величине шрифт, следующий, 2-й «этаж» мельче; 3-й — еще мельче и т.д.
Напомним также, что в графический признак величины входят и разные варианты кеглей (строчной, прописной, капитель), поэтому можно выразить три последовательных «этажа» самым различным образом: то разными кеглями, то разными вариантами, то комбинируя и то и другое. Вспомним пример [с. 149].
В шрифтовых графических признаках три последовательных «этажа»:
В первом столбце изменяются признаки кегля при тождестве всех остальных признаков (левая) 1-я колонка: все прямой полужирный, строчной; (правая) 2-я колонка: все прямой полужирный, прописной.
Во втором столбце изменяются лишь варианты кегля при тождестве всех остальных признаков, включая и кегль (все — 10 прямой светлый).
В третьем столбце комбинируются изменение и кеглей и вариантов кеглей. 1-я колонка: средняя строка отличается от верхней изменением кегля (10, 8) при тождестве всех остальных признаков (прямой полужирный прописной), нижняя строка от средней отличается только вариантом кегля (8 проп., 8 строчн.) при тождестве всех остальных признаков (прямой полужирный 8); 2-я колонка построена как раз наоборот: верхняя и средняя и строки различаются вариантом кегля тоже при тождестве остальных признаков, а нижняя и средняя кеглем тоже при тождестве остальных признаков; 3-я колонка использует 3 кегля: верхняя и средняя строки разнятся и кеглем и вариантом кегля. [...].
Кроме расположения заголовков существуют ряд добавочных материальных, но внешрифтовых защит, как подчеркивание линейкой того или другого заголовка, отбивка верхнего заголовка (шапки) усиком, — пользование ими без особой нужды не рекомендуется; это засоряет полосы книги излишней пестротой знаков, может слишком давить на текст и рисунки, а все это отражается на удобочитаемости книги. Конечно, при целесообразном их употреблении (по соображениям усиления выразительности текста, а также педагогическим: «запомни») и т.д. такие добавочные графические средства могут служить прекрасным средством в руках хорошего мастера; не надо только ими увлекаться как самоцелью, упуская из виду целое: целесообразную выразительность всех графических средств как системы для полного выражения содержания.
С точки зрения архитектоники такие элементы оформления книги, как шмуцтитул, титул, контртитул и обложка, входят в систему степеней графического выражения архитектоники [...]. Мы рассмотрим их [...] как ступени архитектоники, как способ выражения верхних «этажей», к которым вся масса заголовков, лежащих внутри книги, будет нижними «этажами». Эти внутрикнижные степени выражения архитектоники носят наименование рубрик8.
8 От ruber — по латыни «красный», так как в рукописных книгах средневековья выделение рубрик было основано на писании их киноварью.
Возьмем для примера какую-нибудь книгу с очень развитой архитектоникой: эта книга входит в серию, является одним из томов подсерии, внутри себя распадается на части, отделы, главы, параграфы и пункты.
Для полного выражения всех этих взаимоотношений нам нужно привлечь все возможные графические способы, например, в таком виде, как приведенные в табл.
| Текст заголовков | Какому архитектоническому элементу соответствует | Степени графического выражения архитектоники | |||
| I | II | III | IV | ||
| Серия | Контртитул | Контртитул | Двухэтажная шапка на титуле | Двухэтажная шапка на титуле | |
| Подсерия | Шапка на титуле | Шапка на титуле | |||
| Том | Титул | Название книги на титуле | Название книги на титуле | Название книги на титуле | |
| Часть | Общий, шмуцтитул | Шмуцы | Шапки | Красная при спуске | |
| Отдел | Частные шмуцы | Шапки | Красная при спуске | Красная | |
| Параграф | Красная строка при спуске | Красная строка без спуска | В подбор | В подбор | |
| Пункт | Красная строка без спуска | В подбор | Фонарик | Фонарик | |
В приведенной таблице три верхние строки охватывают внекнижные элементы архитектоники; это то, что включает данную книгу в более широкий контекст: серия, подсерия и том; последняя ступень совпадает с данной печатной единицей и является названием книги; пять нижних строк — внутрикнижные элементы, элементы внутреннего членения книги: части, отделы, главы, параграфы, пункты.
Внекнижные элементы определяют место книги среди других книг; эти элементы можно назвать озаглавливающими или титульными заголовками; они распределяются между открывающими книгу страницами контртитулом и титулом (повторяясь в той или иной комбинации на обложке).
Внутрикнижные элементы отмечают границы членений текста внутри книги; их можно назвать рубрицирующими, они составляют систему заголовков, или рубрикацию данной книги, и могут быть выражены самыми различными графическими способами в зависимости от экономического тина издания (свободный — нормальный — компактный) и всего плана оформления.
Титульные заголовки отделены в прилагаемой таблице от рубрик жирной линейкой.
В нашей таблице один и тот же материал спланирован в трех эквивалентных вариантах:
- 1. Первая колонка графы «Рубрики» — свободный тип: части на общих
шмуцтитулах, отделы на частных шмуцтитулах (соподчинение должно быть
выражено в шрифтовых признаках: название частей крупнее, отделов —
мельче); главы — шапками, т.е. названия глав расположены сверху новой
страницы, после чего идет спуск до следующего заголовка — названия
параграфа; параграфы — красными строками при спусках, т.е. каждый
параграф начинается с новой страницы, и заголовок его спущен вниз по
высоте полосы на определенное количество квадратов (над первым
параграфом каждой главы в счет спуска помещается шапка — название
главы); пункты — красная строка без спуска, т.е. каждый пункт не
начинается с новой страницы, а идет вслед за предыдущим вподверстку.
- 2. Вторая колонка по сравнению с первой сдвигает все степени на одну
вниз: части идут на шмуцтитулах, отделы — в шапку; главы — красная
строка при спуске; параграфы — красная строка без спуска (вподверстку);
пункты — в подбор к первой строке текста. Эго более компактный вариант
по сравнению с первым: уничтожены шмуцтитулы второй степени, убавлено
количество спусков.
- 3. Третья колонка сдвигает все еще на одну степень вниз: части
идут шапками; отделы — красная при спуске; главы — красная без спуска;
параграфы — в подбор; пункты — фонариками. Этот вариант еще более
компактный: шмуцтитула совсем уничтожены; спуски сохранены только для
частей (в шапках) и для отделов, — в наше время это нормальный вариант.
- 4. Четвертая колонка дает максимально компактный вариант: все еще раз
сдвинуто на одну
ступень вниз: части идут красными строками при спуске; отделы и
главы — красными без спуска (одинаково вподверстку, различаясь только в
шрифтовых признаках: отделы крупнее, главы мельче); параграфы и пункты
как и в варианте 3: первые — в подбор, вторые — фонариками.
Мы разобрали четыре различных варианта, которые выражают одни и те же архитектонические соотношения; чем же надо руководствоваться техническому редактору при выборе наиболее целесообразного варианта?
Прежде всего надо помнить, что кроме выбора степеней графического выражения архитектоники вся система заголовков достаточно защищена в шрифтовых признаках: если всю эту лестницу поместить на одной странице подряд, по шрифтовым соотношениям, уже ясно, что чему подчиняется; так что сами степени являются всегда лишь добавочной защитой, применяемой в дополнение к достаточной шрифтовой защите для еще большего удобства читателя, а также часто из соображений педагогического или технического порядка.
При разметке титула надо прежде всего определить иерархию элементов: что самое важное, что менее, что еще менее и т.д. Самым важным, первым по иерархической лестнице, является всегда заглавие книги, — оно составляет так называемую главную строку, которая должна быть самой видной и заметной.
Это достигается обычно защитой ее высшим кеглем, а также часто положением: во-первых, в отношении длины — желательно, чтобы главная строка была самой длинной из всех: правда, это не всегда осуществляется, — трудно самой длинной строкой сделать слово из трех, двух, а иногда и одной буквы (название романа Вс. Иванова «У» и т.п.), да кроме того, в серийных и ведомственных изданиях наименование серий, помещенных сверху «шапкой», или ведомственная марка обычно даются на полный формат; однако в большинстве изданий главная строка все-таки является и самой длинной; во-вторых, главная строка располагается обычно на уровне так называемого оптического центра, находящегося на полосе несколько выше ее геометрического центра.
Все остальные строки и группы строк и набираются, и располагаются, сообразуясь со шрифтом и расположением главной строки.
При наборе титула не менее важную выразительную роль, чем шрифты, играет отбивка. Смысловая группировка строк достигается прежде всего сближением этих строк в одно пятно на площади полосы и замыканием их в определенную фигуру; при этом иерархические взаимоотношения внутри такой группы достигаются употреблением различных кеглей и их вариантов. Таким образом, достигается равноценная защита и смысловых отношений текста и композиционная замкнутость в пространстве.
Совсем обратное впечатление производит такой набор титула, который в практике получил наименование «комода», когда все строки титула равномерно отбиты друг от друга и равномерными рядами заполняют площадь полосы сверху донизу, как ящики настоящего комода. Такой титул и композиционно бесформен и к тому же лишен смысла, — читатель должен в своем восприятии группировать строки, искать границы этих групп и мысленно делать нужные отбивки (одна и та же нагрузка титула слева дана «комодом», справа — в правильной композиции).
«Воздух» в наборе титула — не только рама для глаза и украшающее чистое поле, но и прежде всего первое средство выразительности [...]
Для того чтобы знать, к какому месту текста относится помещенное в выноске примечание, надо в этом месте (за последним словом) и у выноски (перед первым словом) поставить одинаковый значок, отличный от всех других текстовых знаков. Наиболее распространенными значками являются звездочки или цифры на верхнюю линию (со скобкой или без скобки).
В книгах по математике, где имеются показатели степени, предпочтительнее употреблять звездочки во избежание путаницы; то же самое касается и изданий, где имеется текст на двух языках, причем соответствующие слова помечены одинаковыми цифрами, но к одному из них надо дать еще выноску; и в том и в другом случае звездочку следует ставить за цифрой.
Пример
2. Wer1 reitet3* so spät2
- 5. В книгах по лингвистике, где звездочкой принято обозначать
теоретически предполагаемый вид слова или его части (архетип), следует
применять цифру.
- 6. Употребление скобки [при знаке выноски, например * ] — вообще
избыточная защита, это вносит ненужную пестроту в набор, создавая лишнюю
работу наборщику и употребляя лишние материалы; применение скобок можно
рекомендовать лишь в тех случаях, когда нельзя почему-либо прибегнуть к
звездочкам, а цифры выносок надо отличить от цифр текста (например, от
показателей в математике).
- 8. В случае, когда в тексте требуются разнородного характера примечания,
приходится прибегать к разным значкам: и к цифрам, и к звездочкам,
иногда даже со скобкой и без скобки (последние плохо различаются
читателем и скорее принимаются как технический дефект).
II
ТЕОРИЯ ЗНАКОВ
ТЕКСТ КАК ВЫРАЖЕНИЕ
Технический редактор должен знать «язык» той книги, которую он оформляет.
Под «языком книги» мы разумеем в отличие от собственного языка (языка нации, класса, местности, отдельного человека) систему выразительности средств этой книги, те специфические средства обозначения, специфические знаки, группы знаков и их соотношение, которые характерны, типичны для данного типа издания [...].
Основным положением для всякого технического редактора, приступающего к своей работе, должно быть то, что всякая рукопись, будь то книга, журнал, брошюра, плакат, надпись к рисунку, — все это прежде всего текст.
Текст имеет свои принципы, которые техническому редактору должны быть известны.
Прежде всего любой текст есть выражение чего-то, причем, как во всяком выражении, в нем надо различать две стороны: то, что выражается, и то, чем выражается.
Текстов, которые бы ничего не выражали, не существует. В худшем случае выражаемое есть бессмыслица, но и ее надо уметь выразить и довести до восприятия.
Выражаемое, предмет выражения, может быть весьма разнообразным: понятия и вещи окружающей нас жизни, воспоминания и мысли и чувства пишущего и т.д. Часто и то, и другое, и третье вместе, но для того, чтобы это все «дошло» до восприятия читателя, надо каждому выражаемому элементу найти обозначение.
Сравним, например, две фразы:
«Мне весело!» (II)
Слова одни и те же, мысль, высказанная в обеих фразах, одна и та же; в этом тексте сообщается, что какой-то «я» находится в веселом состоянии. Вся разница этих двух текстов в одном знаке: первая фраза кончается точкой, вторая знаком восклицательным, а это значит, что первая фраза только спокойно сообщает факт, вторая же своим восклицательным знаком передает также и чувство, сопровождающее констатирование того, что «мне весело». Следовательно, первая фраза, спокойная и повествовательная, выражает только мысль, вторая же — эмоциональная, она выражает и мысль и чувство; последнее, т.е. чувство, обозначается только заменой точки восклицательным знаком. Такой текст «дойдет» до восприятия читателя, — в нем каждый выражаемый элемент имеет свое обозначение.
Возьмем другой пример. Отрывок из оды Ломоносова набран тремя шрифтами:
Все три текста как таковые ничем друг от друга не отличаются: то же стихотворение, те же фразы и слова, та же орфография, те же знаки препинания. Разница только в шрифте, которым набраны примеры. Только ли в шрифте? Разве различия в шрифте не вызывают различного восприятия этого стихотворения?
Первый пример набран «деловым» газетным шрифтом, он передает стихотворение, как передал бы любую передовицу или деловое сообщение газетной хроники.
Второй пример набран более изящным, красивым шрифтом, как бы подчеркивающим, что данный текст — не деловая речь, а стихи, явление из области художественной литературы. Следовательно, рисунок шрифта старается выразить художественную ценность текста.
Третий пример набран так называемым елизаветинским шрифтом; этот художественный шрифт был создан в подражание старинным шрифтам XVIII в. и одним своим рисунком сразу напоминает ту эпоху, когда жил и писал Ломоносов. Здесь шрифт кроме обозначения смысла как такового, рода текста как художественного (стихи) еще обозначает ту историческую эпоху, к которой относится стихотворение.
Значит, и в этом случае система знаков (обозначающее, выражающее),
усложняясь, стремилась глубже передать соответствующий текст, отмечая его
художественную ценность и его исторический характер.
ЗНАК И ОБОЗНАЧАЕМОЕ
Мы вправе сейчас же задать вопрос: что же, каждому выражаемому раз навсегда точно имеется соответствующий знак (обозначающее)? Казалось бы, как же иначе, — ведь если не будет строго обусловлено, какие знаки что обозначают, невозможно будет понимать напечатанное. В самом деле, если бы мы стали запятую употреблять вместо точки, а точку вместо знака вопроса, знак радикала (извлечение корня) вместо знака равенства, а плюс вместо минуса, наши «тексты» либо вовсе были бы непонятны, либо могли бы быть поняты наоборот (сложение вместо вычитания и т.д.). Но если посмотреть глубже, то окажется это неверно.
Случаи, когда определенные знаки, системы знаков, характер знаков безусловно обозначают что-то раз навсегда — исключения.
Что крупный шрифт есть признак расчета на восприятие этого текста ребенком или малограмотным, это вытекает из естественного положения вещей: кто мало привык читать, тому надо облегчить чтение, дать крупнее, чтобы не затруднять распознаванием мелких букв, и это правильно для любой страны в любую эпоху. А вот случай со стихотворением Ломоносова уже другого порядка, — елизаветинский шрифт только потому напоминает ту эпоху, что во время Елизаветы в России употреблялся шрифт такого рисунка, а вот в Германии ту же эпоху надо изображать совсем другим шрифтом — готическим. Но если и тут есть налицо приспособление к чему-то действительно бывшему, существовавшему, как и в случае с крупным шрифтом, где величина шрифта приспособляется к способности глаза и внимания малограмотного читателя распознавать рисунок букв, то в различении плюса от минуса ничего обязательного нет, — можно было бы условиться плюсом обозначать вычитание, а минусом — сложение, и никакого ущерба никому не было бы.
Знаки эти произвольны и условны, а таков вообще принцип соотношения знака и обозначаемого. Никакой естественной, императивной связи обозначающего с обозначаемым не имеется. Связь их условна и относительна.
В практике любого технического редактора встречается много примеров, когда однородные случаи в текстах разных языков обозначаются по-разному, — скажем, нумерация в русских текстах обычно делается так: «1-й интересный случай, 2-й интересный случай...», а в немецких «1. interessanter Fall. 2. interessanter Fall»... и т.д. И там эта точка на месте нашего наращения (-й) да еще перед словом, начинающимся до строчной буквы, — никого не удивляет: так условились.
Очень часто встречаются с таким «правилом»: «В книгах по математике формулы набирать обязательно курсивом», ну а если, спросим мы, в этой книге сам текст набран курсивом? Ведь тогда курсивная же формула «утонет» в этом море курсива. Следовательно, чтобы добиться выделения формулы, в этом случае необходимо ее набрать как раз прямым. А в случае, если окружающий текст прямой, для достижения той же цели надо формулу набрать курсивом. Курсив и прямой только тогда будут служить целям выделения чего-либо, когда они соотносительны.
Отсюда следует, что связь обозначаемого и обозначающего не только относительна, но и соотносительна соседним обозначениям, а тем самым — и обозначаемым. Важна соотносительная система знаков («если текст прямым, то формула курсивом, если текст курсивом, то формула прямым»).
И каждое обозначение, каждый знак не сам по себе может что-либо значить,
а постольку, поскольку он непохож на соседние знаки, поскольку он выделяется
из окружающих его других знаков.
КОНТЕКСТ
Систему, замыкающую какое-либо данное соотношение знаков, где все элементы взаимно обусловлены, условимся называть контекстом.
Связь обозначаемого и обозначающего — не естественная связь, а условная для данного контекста; любой знак понятен только в определенном контексте; вне его он «мертвая буква» и больше ничего.
Часто один и тот же материальный (внешний) знак (или целая группа знаков) в одном контексте обозначает одно, а в другом другое. Например, слово, которое пишется буквами «с», «п», «и», «н», «а», в контексте русского языка означает часть тела, а в контексте литовского языка — «замок». Слово, обозначаемое буквами «m», «a», в контексте французского языка значит «моя», а в контексте итальянского языка «но».
Возьмем примеры из области собственно технической редакции: знак < в контексте математической книги значит «меньше» (2 < 5 — «два меньше пяти»), а в контексте книги по языкознанию этот же знак (<) обозначает «произошло из» (пять < ПѦТЬ — слово пять произошло из слова ПѦТЬ).
Возьмем такой случай: перед нами начертание: ax2; взятое отдельно вне всякого контекста, — что оно значит? Само по себе, конечно, ничего. Если мы мысленно начнем «вставлять» его в разные контексты, мы получим несколько ответов: 1) в контексте книги по алгебре — это «а икс квадрат», 2) в контексте учебника латинского языка — это латинское слово ax — «ось» со знаком сноски, второй по счету, для какого-то примечания, может быть, перевода на русский язык, 3) в учебнике русского языка для немцев это будет русское междометие «ах», тоже со знаком сноски № 2, допустим, для пояснения, что это соответствует немецкому «ah».
Известен старинный анекдот, как было понято начертание «чепуха», «вставленное» мысленно в контекст латинской книги: получалось неведомое латинское слово, звучавшее «реникса». А слово надо было вставить в контекст русской речи и прочесть попросту: «чепуха» (или иначе — «репенакса» = черепаха). Тот же случай произошел в наше время с одним крестьянином, приехавшим в Москву, который, начитавшись вывесок с сокращенными названиями советских учреждений (ЗАГС, МСНХ, ВСНХ и т.д.), долго догадывался, что значат четыре буквы вывески «ВХОД», пока ему не объяснили, что это дверь, куда надо входить. Здесь данное начертание было вставлено в контекст других вывесок, с сокращенными наименованиями, а правильный контекст для него — вывески «внутреннего распорядка» с полными словами, не обозначающими названий учреждений, а указывающими на направление внутри учреждения («вход» и «выход», «3-й этаж», «звонок к швейцару» и т.п.).
Возвращаясь к нашему первому примеру с формулой, можно себе представить такой случай: книга состоит из основной части и приложения; основная часть набрана прямым шрифтом, а приложение — курсивом, тогда формулы будут в основной части набраны курсивом, а в приложении — прямым. Здесь налицо два контекста — контекст основной части и контекст приложения; для первого контекста правильно соотношение: текст прямой — формула курсив, для второго контекста наоборот: текст курсив — формула прямой. Материальные внешние знаки взяты обратные, но это нисколько не путает восприятие, так как ясно сознаются границы двух контекстов.
Границы контекста, как мы уже видели, могут быть и очень широкими: «в контексте русского языка, немецкого...»; «в контексте математической книги» (т.е. математической книги вообще на любом языке, в любом типе издания), и узкими: «в контексте данной книги», даже «данной части данной книги» (как мы видели в примере с формулой).
Типичными видами контекста являются: серия (ряд выпусков на одну тему, ряд томов собрания сочинений и т.д.), библиотечка (ряд выпусков иногда на разные темы, но рассчитанный на одну категорию читателя, например «библиотечка отпускника», «библиотечка школьника» и т.д.), годовой комплект журнала и т.д.
Остановимся теперь на некоторых основных принципах контекста.
1. Основным принципом контекста является то положение, что составляющие его знаки образуют замкнутую, взаимнообусловленную систему.
Отсюда следствия:
- а) Если в данный контекст вводится какой-то новый элемент, требующий
своего обозначения, соответствующий знак должен быть согласован со всей
системой, так как он должен быть несхожим (контрастным) по отношению к
знакам, обозначающим чуждые значения, и схожим с знаками, обозначающими
близкие значения.
- б) Если в данный контекст вносится новый элемент, требующий
согласованного со всей системой обозначения, а знаков в таком же роде,
но отличных либо по величине, либо по степени жирности, нет больше, надо
перестроить всю систему.
Родительный единственного от конь будет коня, а от путь — пути.
Родительный единственного от конь будет коня, а от путь — пути.
9 Конечно, надо было и редактору, и техническому редактору предусмотреть этот случай до производства набора, так как необходимая переборка ложится накладным расходом на издание и затягивает время выхода книги.
2. Вторым, не менее важным принципом контекста является следующее положение: каждому особому элементу содержания требуется особое обозначение, тогда обозначающее (знаки) исчерпывающе полно и точно выразит обозначаемое.
Отсюда два следствия:
- а) Каждый обозначаемый элемент смысла должен иметь одно обозначающее,
один знак; недопустима многозначность (синонимика знака).
- б) Каждое обозначающее (знак) должно соответствовать одному
обозначаемому элементу смысла; недопустима многомысленность (омонимика
знака).
Приведем сразу поясняющие примеры.
- Глаголы обозначают различные процессы, действие (он гуляет),
состояние (он болеет) или становление (он седеет).
- К глаголам относятся слова с основным формальным значением вида,
например,
решить (соверш. вид), решать (несоверш. вид).
И в том и в другом примерах выражение не будет соответствующим, и
неверная система знаков, не отражающая смысловых соотношений, будет только
тормозить восприятие данного текста и вызывать справедливый гнев читателя.
СТРУКТУРА
Соотношение знаков внутри себя как системы в пределах данного контекста,
соотношение знака и системы знаков смыслу и системе смысловых явлений,
выразительные внутренние формы будем называть структурой.
[Шрифтовые выделения как знак]
Посмотрим [...], от каких признаков, определяющих тип издания, зависит выбор шрифтов.
Выбор гарнитуры, или шире, семейства, общего стиля шрифта определяется как содержанием, так и целевой установкой издания.
В предреволюционные годы, когда упадочность, «декадентство» было символом любого искусства, все книги, издаваемые с претензией быть произведением искусства, искали вычурных, утонченных шрифтов, либо с подражанием историческим образцам (академический, елизаветинский), либо гармонирующих общему направлению прикладного искусства — мебели, архитектуре и т.п. (коринна, зецессион, герольд и т.п.). Современным исканиям искусства эти тенденции чужды, отсюда такое широкое распространение шрифтов простых и практичных (обыкновенные гарнитуры, латинский, рубленый, гермес).
Однако и сейчас для произведений художественной литературы, юбилейных изданий и т.п. пользуются многими старыми «художественными» гарнитурами (академический, елизаветинский, пальмира), но наряду с ними полное право гражданства завоевал латинский и обыкновенный (например, монотипные гарнитуры): последнее более оправданно и целесообразно, так как обращение к старым «художественным» шрифтам в значительной мере — просто эстетизм.
В изданиях с педагогической установкой, где надо максимально облегчать читателю самый процесс чтения и не отвлекать его внимания от содержания, фигурные шрифты непригодны и противопоказаны; латинский, 6-я гарнитура, рубленый — вот три конкурирующие шрифта. Таков набор букварей и учебников, детских книг, научно-популярной и производственной литературы для массового читателя.
Вопрос о гигиеничности шрифта еще слишком мало исследован, однако можно утверждать, что в мелких кеглях латинская гарнитура более четко воспринимается, чем обыкновенные, благодаря равномерности штрихов; в крупных кеглях это преимущество отпадает, так как абсолютная толщина волосных штрихов обыкновенных гарнитур достаточна для их четкого восприятия. Вопрос о гротесковых шрифтах — очень острый для современности, так, с одной стороны, подкупает их конструктивная простота, но с другой стороны, монотонность знаков (п и л, н и к, в и з) и незначительность надстрочных и подстрочных выступов, являющихся важными распознавательными вехами в процессе чтения, слишком сливают набор в один неразборчивый орнамент, что затрудняет распознавание знаков и тем содействует излишнему напряжению и утомлению при чтении, а также и замедлению его.
В отношении ширины шрифта при всех прочих одинаковых условиях следует со всей определенностью сказать, что узкие плотные шрифты — самое большое зло из всех возможных, поэтому к таким шрифтам можно прибегать только в книгах с медленным чтением, в коротких строках и с расчетом на квалифицированного читателя.
Выбор выделительных шрифтов зависит прежде всего от характера текста и тех элементов, которые выделяются, во-вторых, от количества выделяемых слов, в-третьих, от целевой установки книги и учета способности читателя воспринимать то или иное выделение.
Выделение различных категорий текста в словаре или учебнике совсем иное, чем выделение подчеркнутых мест в однородном тексте, и если во втором случае важно просто выделить, то в первом важно показать непричастность данного примера или примечания к окружающему набору.
Количество выделяемых слов — важное соображение: сплошное чтение разрядки совершенно невозможно; к тому же разрядка имеет только тогда выделительную силу, когда одно-два слова разрядки окружены сплошной стеной набора без разрядки; при обратном положении выделяться будет как раз не взятый на разрядку текст.
Учет целевого назначения издания — это прежде всего понимание, что данное выделение должно лишь слегка остановить внимание читателя или же, наоборот, резко бросаться в глаза и надолго запоминаться; в первом случае достаточна разрядка или даже, быть может, капитель, для второго — слабым может оказаться курсив, и тогда только признак пятна — жирные шрифты окажутся на месте.
При этом важен и учет читателя: для массового читателя курсив нельзя рекомендовать как наименее легко читаемый шрифт, капитель и вовсе не будет распознана как выделение, — черный шрифт окажется как раз нужным; наоборот, в солидной монографии, рассчитанной на высококвалифицированного читателя, назойливый крик черных шрифтов может оказаться неуместным, читатель достаточно убедительно воспримет и более слабые средства (курсив, разрядка, капитель).
Следует указать, что любой выделительный шрифт дает нужный эффект только
в небольших порциях набора. При сплошном «выделении» начинает выделяться как
раз то, что осталось невыделенным.
[Узнавание слова]
[...] Основными вехами узнавания слова служат при чтении согласные (сравнить неузнаваемое: оеаиа и легко угадываемое: прлтрт — «пролетариат»), причем опять же для распознавания их (особенно начальных и конечных) важны выступы подстрочные и особенно надстрочные, так как глаз идет как норма по верхней линии строки. В этом отношении русский алфавит очень неблагоприятен, так как в большинстве шрифтов верхний выступ имеет лишь одна буква «б» и «полувыступ» «ф»; нижние выступы имеются у 2 букв: «р» и «у», и «полувыступы» у 3 букв: «ц», «щ» и «д» (если не считать «ф»), и наконец, еще две буквы имеют верхние диакритические значки: «й» и «ё» (последние две буквы по встречаемости редки, особенно «ё»). В то же время латинский алфавит имеет 7 букв с верхними выступами: b, d, f, h, k, 1, t; 5 букв с нижними — g, j, p, q, у и 2 с верхней диакритикой i и j. К этому следует для немецкого еще прибавить гласные со знаком Umlaut (ä, ü, ö) и употребление прописных для начальных букв существительных — прописные на фоне строчных играют ту же роль, что и буквы с верхними выступами, что в корне опровергает Есе теории упразднения прописных (Kleinschreibung) и особенно — превращения всего алфавита в капительные [...].
Недопустимо нормы, полученные при обследовании чтения текстов на иностранных языках, далеких по своему грамматическому строю и иных по алфавиту, переносить механически на русские книги: длина русских слов и сложность их грамматического состава значительно больше, чем, например, в английском и французском языках, где вместо склонения мы имеем сочетания с предлогами (аналитический строй языка) и где вообще преобладают короткие слова [...]. Нормы длины строки при чтении русского текста в русском алфавите должны быть меньшими по сравнению с английскими и французскими благодаря ряду добавочных трудностей грамматических и алфавитных [...].
В связном чтении одним из труднейших моментов служит первая фиксация новой строки, что зависит а) от длины предыдущей строки, т.е. ширины набора и связанного с этим скачка глазом, обратного движению при последовательной фиксации строки, б) от интерлиньяжа, так как чем более «налезает» строка на строку, чем меньше междустрочный пробел, тем легче глаз может попасть на начало уже прочитанной строки, особенно если есть какое-либо сходство начальных знаков, — то же слово начинает обе строки или та же группа согласных, хотя бы и с другими гласными или в ином порядке (например «рука» и «река», «порог» и «пирог», «волен» и «навел», «понял» и «полено» и т.п.) и в) от достаточности обрамляющего поля, которое должно пропорционально длине строки и интерлиньяжу отграничивать набор от края формата книги.
Все изложенное не только указывает на сложность данного явления, но и на
неразрывную комплексность всех затронутых вопросов.
[Знаковая роль полей в книге]
Теперь мы перейдем к следующему важному вопросу, касающемуся заполнения книжной страницы типографским оттиском. Каково должно быть отношение между этой новой площадью, занимаемой на бумаге оттиском и называемой полосой, и страницей? Чем определяется ширина оттиска, равная длине строки, и его высота, определяющая количество строк на странице?
Страницы теперь мы можем определить как площадь полосы + + рама.
Полоса составляет полезную площадь страницы, рама — поля.
В книге 4 поля: верхнее, нижнее, боковое наружное и боковое внутреннее.
Первый вопрос — это соотношение полезной площади и полей на странице.
Если бы страница была сполна занята оттиском полосы, полезная площадь такой страницы равнялась бы 100 %, но зато поля были бы сведены к нулю; случай этот, конечно, очень выгодный: ни клочка бумаги не истрачено на «бесполезные» поля — все под полезной площадью. Но, во-первых, технически этот случай не выдерживает критики, так как малейшая неточность в обрезке, или даже в фальцовке повлекла бы за собой «зарезанные» и «загнутые» куски текста, и читать такую дефектную книгу, пожалуй, уже невозможно; кроме того, как известно, книга имеет свойство от времени и употребления «обтрепываться» и загрязняться с краев, — в нормальной книге этим бедам приносят себя в жертву поля: они предохраняют текст от внешних вредителей, от грязи и сырости (избавлено от этой жертвы только внутреннее поле). В книге же с 100 %-ной полезной площадью должен страдать драгоценный текст.
Есть и еще одно, быть может, еще более существенное соображение: представим себе, что наша книга идеально точно сфальцована и обрезана, хранится настолько бережно, что ни грязь, ни сырость ее не касаются, никем края страниц не обтрепываются и не замасливаются, и все-таки такую книгу читать будет невозможно. Почему?
Дело в том, что поля являются не только предохранителем текста от внешней порчи и не только украшением книги, но также замыкающей рамой, помогающей фиксировать внимание на тексте. При отсутствии полей глаз мысленно ищет их вне книги, замыкая какую-то часть внешнего пространства в раму. Все это, конечно, затрудняет и замедляет процесс чтения, вызывая к тому же неприятные эмоции ...
Другим пределом соотношения полей и полезной площади будет обратный случай, когда поля занимают 100 %, а полезная площадь равна нулю, случай, конечно, тоже нереальный, так как это означает, что книга — с пустыми страницами, на которых ничего не напечатано.
Реально существующие книги лежат между этими пределами, т.е. полезная площадь их будет менее 100 % и более 0 ...
Теперь возникает новый вопрос: как же должен быть расположен прямоугольник полосы на прямоугольнике страницы? ...
Рассмотрим наперед некоторые важные соображения.
- 1. Нижнее поле должно быть больше верхнего.
- а) Книга стоит прямо, а не «вверх ногами», и, следовательно, низ
более подвержен порче и загрязнению.
- б) Для удобства чтения важнее большим пробелом закончить полосу, чем
ее начинать, глаз не должен выбегать из полосы, ему необходим
шлагбаум.
- в) В отношении композиции нижнее поле играет роль фундамента,
создающего упор всей полосе; если верхнее поле сделать больше
нижнего, полоса будет «валиться» вниз, так как будет нарушен центр
тяжести и тем самым смещен фокус восприятия.
- а) Наружное поле соприкасается с внешним миром и подвергается
загрязнению и порче.
- б) Для удобства чтения важно больший пробел дать в конце строчки.
Из всего приведенного следует еще одно положение:
Самым маленьким может быть внутреннее поле (см. п. 1а, 2а, 2в); оно не соприкасается с внешним миром и с него тем самым снимаются все «профилактические» обязанности, в развороте каждое внутреннее поле является лишь половиной нужного пробела и восполняется внутренним же полем смежной страницы; следующим по величине может быть поле верхнее, начинающее полосу и потому не играющее роли шлагбаума; далее, идя от меньшего к большему, следует внешнее поле, соприкасающееся с внешним миром и играющее роль шлагбаума и рамки для глаза, разбежавшегося при чтении одной строки. Самым большим, естественно, должно быть нижнее поле, так как оно несет все перечисленные функции: и соприкасается с внешним миром, — на нем стоит книга и оно играет роль шлагбаума для глаза, который бежит с инерцией не отдельной строки, а целой полосы, и кроме всего прочего в композиции и страницы, и разворота несет функцию фундамента.
С точки зрения конструкции полосы также нужна тщательная работа над заголовками. [...]
Заголовок, как и всякий оттиск набора, требует некоторой рамы и фона для более удобной фиксации шрифта. Ту роль, которую несут на себе поля по отношению к обрамляемой ими полосе, в отношении заголовков берет на себя «воздух», т.е. пробелы, получающиеся от окружения строки заголовка пробельным материалом. Правильное распределение пробельного материала сверху, снизу и с боков заголовка содействует правильной «подаче» заголовка читателю, а от этого в значительной мере зависит удобочитаемость и выразительность заголовка; неправильное распределение пробельного материала нарушает связи контекста, «топит» заголовок среди текстового материала, или в чрезмерной «проруби» пробела отрывает заголовок от его текста и т.д. Никогда не надо забывать, что заголовок не существует сам по себе, а прежде всего озаглавливает какой-то текст, следующий за ним. Поэтому всякий заголовок должен быть на прямоугольнике полосы теснее связан с последующим («своим») текстом, чем с предыдущим («чужим). В практике установившаяся система: из общей суммы пробела сверху класть 2/3 и снизу 1/3 — правильно отражает характер внутренней связи заголовка и текста.
[Обложка и титульный лист. Их знаковые функции]
Титул и обложка, имея как титульные элементы много общего, различаются по своей конкретной функции, поэтому требования к их графике и монтажу различны.
Титул — это прежде всего паспорт книги, ее общий справочный элемент; по титулу ведется описание книги библиографами, по титулу читатель и библиотекарь должны составить себе ясное представление о теме и характере книги, о ее внутренней ценности. Зато по титулу не требуется узнавать книгу среди других (например, на витрине или на прилавке магазина), не требуется запоминать, титул не рассчитан на привлечение внимания и т.д., — это все уже функции обложки.
Кроме чисто материальной функции — охраны текста от внешнего мира — обложка, во-первых, призвана кратко, синтетично ввести впервые видящего книгу в ее содержание; это «увертюрная» функция обложки; в этом отношении обложка прежде всего — осмысленный знак, где все признаки (цвет, рисунок, словесная нагрузка и ее графика, пространственная композиция и т.д.) должны быть соответствующими содержанию; во-вторых, обложка призвана быть сигналом к узнаванию и запоминанию данной книги среди других, в этом своем качестве она не знак, а только примета. [...]
Бóльшая эмоциональность восприятия обложки диктует более сильный акцент на ее художественном качестве, на роли цвета, иллюстрации и т.д. по сравнению с приемами оформления титула, рассчитанного по преимуществу на интеллектуальное восприятие.
Подводя итог, следует указать, что титул типизирует книгу, обложка — индивидуализирует.
Поэтому титул скорее может быть стандартизован, стандартизовать же обложку было бы противоречиво.
К выбору графических и пространственных защит при монтаже титула и обложки следует подходить от содержания и, глядя по типу издания, количеству и качеству нагрузки и общему стилю оформления данной книги, выбирать тот или иной тип композиции.
Теперь перейдем к описанию отдельных стилей и приемов компановки титула и обложки.
[На титульной странице]... каждое сведение должно по возможности выражаться отдельной самостоятельной фразой.
Сравним два примера
| 1) | РУКОВОДСТВО ПО ХИРУРГИИ, ПРЕДНАЗНАЧЕННОЕ В ПОМОЩЬ СРЕДНЕМУ МЕДПЕРСОНАЛУ |
2) | ХИРУРГИЯ РУКОВОДСТВО ДЛЯ СРЕДНЕГО МЕДПЕРСОНАЛА |
В левом примере: тема книги («хирургия»), характер издания («руководство») и назначение («для среднего медперсонала») — все слито в одну фразу. Такой текст трудно читать, особенно при «беглом взгляде» на титул, как это обычно бывает при первом ознакомлении с книгой на витрине или на прилавке магазина. Второй пример более удобочитаем, более четок, а если приведенное разделение хорошо подчеркнуто выбором шрифтов, то восприятие его и вовсе не представит трудностей.
Отдельность каждого элемента дает и еще некоторые удобства, например, аннулирует необходимость в знаках препинания, неудобных с композиционной точки зрения и совершенно необходимых при связной компановке сведений.
[Сведения на титульном листе нужно давать ] по возможности ... в именительных падежах; например, если перед нами сборник, то лучше сказать «составил Иванов», чем «составлено Ивановым»; особенно это важно при иностранных фамилиях, окончание которых совпадает с какими-либо русскими падежными флексиями, например «Рассказ Матэ Залка» («Залка» воспринимается как родительный от «Залк»), или, наоборот, родительный падеж путается с именительным падежом сибирских фамилий, например,
А. И В. ЖЕМЧУЖНИКОВЫХ
Плохо также:
| 1) | ПОЛТАВА ПУШКИНА |
| 2) | СПЕКТОРСКИЙ ПАСТЕРНАКА |
Что это за писательница «Пушкина» и кто эта «Пастернака»?
Именительный падеж, специально служащий для называния, всегда здесь уместней и понятней, так как не допускает никаких двусмысленностей10.
10 Сравните концертные афиши в редакции: «участвуют такие-то» (именительные: падежи фамилий) и «при участии таких-то» (родительные падежи); первое скорее и убедительнее доходит до восприятия.
Синтагма
Всякую строку заголовка можно закрепить по середине формата («красной строкой») или сдвинуть в край (влево и вправо), при этом строка может или действительно встать в самый край, или начинаться на уровне абзаца (если сдвинута влево), или кончаться на известном расстоянии от правого края формата. Таковы способы расположения заголовков по горизонтали.
А если заголовок больше длины строки? Как быть тогда с остающимся
«хвостиком»: сдвигать ли его в сторону (вправо, влево) или выключать тоже
посередине? При заголовках красной строкой эти «хвостики» обычно выключают
посередине, причем 1-ю строку укладывают на весь формат от левого края до
правого, а перенос заголовка происходит и на любом месте фразы и даже на
полслове, создавая перенос в буквальном смысле слова. Не говоря уже о явном
нарушении симметрии переносом (а в разбираемом случае симметрический замысел
очевиден), чрезвычайно затрудняется чтение заголовка, деление на строки не
совпадает со смысловым делением, фраза разделяется на неправильные части,
предлоги отрываются от своих падежей, местоимения от глаголов, в результате
чего получается путаное, а зачастую и неверное понимание заголовка.
Примеры:
| 1. | ЗНАКИ ПРЕПИНАНИЯ И ПРОПИСНЫЕ БУКВЫ В ЗАГОЛОВКАХ ТАБЛИЦЫ И ВЫВОДА |
(А) |
| ЗНАКИ ПРЕПИНАНИЯ И ПРОПИСНЫЕ БУКВЫ В ЗАГОЛОВКАХ ТАБЛИЦЫ И ВЫВОДА |
(Б) | |
| 2. | НЕИЗМЕНЯЕМЫЕ СЛОВА, ИМЕЮЩИЕ ФОРМУ, УКАЗЫВАЮЩУЮ
НА ИХ РОЛЬ В СЛОВОСОЧЕТАНИИ |
(А) |
| НЕИЗМЕНЯЕМЫЕ СЛОВА, ИМЕЮЩИЕ ФОРМУ, УКАЗЫВАЮЩУЮ НА ИХ РОЛЬ В СЛОВОСОЧЕТАНИИ |
(Б) | |
| 3. | ОБЩАЯ ЭКОНОМГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ГУБЕРНИИ |
(А) |
| ОБЩАЯ ЭКОНОМГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ГУБЕРНИИ |
(Б) | |
| 4. | ЗАКОН СОХРАНЕНИЯ МАТЕРИИ |
(А) |
| ЗАКОН СОХРАНЕНИЯ МАТЕРИИ |
(Б) |
Из приведенных примеров ясно, что распределение фразы, составляющей заголовок, по строкам не безразлично для понимания смысла: при одном расположении разбивка на строки содействует пониманию (примеры Б), при другом (примеры А) тормозит понимание, а часто содействует неправильному пониманию, когда деление на строки навязывает мысль о двух самостоятельных фразах. Происходит это потому, что внутри фразы слова образуют связные грамматические смысловые группы — синтагмы (определение и определяемое, дополнение и то, от чего оно зависит и т.д.), разрывание которых в разные строки влечет за собой искажение смысла11.
11 О синтагматике фразы см. в кн.: Карцевский С.О. Повторительный курс русского языка. М., 1928.
Синтагматическое строение фразы имеет также свои «этажи», так как и сама фраза есть синтагма, и каждая содержащаяся внутри нее группа — синтагма (уже 2-го этажа) распадается на синтагмы 3-го этажа и т.д. Например, заголовок «Маленькая хозяйка большого дома» (название романа Джека Лондона) имеет следующее синтагматическое строение:
- 1) Слово «хозяйка» (само являющееся синтагмой 3-го «этажа») объединяется
в одну группу (синтагму 2-го «этажа») со словом «маленькая» (какая
«хозяйка»? — «маленькая»).
- 2) Слово «дома» — какого «дома»? «большого».
- 3) Синтагма «маленькая хозяйка» объединяется в общую синтагму (1-го
этажа) — фразу: «маленькая хозяйка». Чего? «большого дома».
Правильным графическим выражением этой структуры будут следующие варианты расположения строк:
| Строка соответствует синтагме 3-го «этажа» | Строка соответствует синтагме 2-го «этажа» | |
| 1) МАЛЕНЬКАЯ ХОЗЯЙКА БОЛЬШОГО ДОМА |
2) МАЛЕНЬКАЯ ХОЗЯЙКА БОЛЬШОГО ДОМА |
|
| Строка соответствует синтагме 1-го «этажа» | ||
| 3) МАЛЕНЬКАЯ ХОЗЯЙКА БОЛЬШОГО ДОМА | ||
Неправильны были бы следующие варианты расположения строк:
| 1) | а) | МАЛЕНЬКАЯ ХОЗЯЙКА БОЛЬШОГО ДОМА |
1) | В 1-й строке 11/2 синтагмы, причем слово «большого» требует своего осмысления как член синтагмы «маленькая хозяйка»; получается вроде фамилии Дурново, Хитрово — «Большого», и что «эта гражданка Большого» — дома! | |
| б) | МАЛЕНЬКАЯ ХОЗЯЙКА БОЛЬШОГО ДОМА |
||||
| 2) | а) | МАЛЕНЬКАЯ ХОЗЯЙКА БОЛЬШОГО ДОМА |
2) | 1-я строка соответствует синтагме 2-го «этажа», а 2-я и 3-я строки — синтагмам 3-го этажа, что нарушает масштаб синтагматики и требует своего понимания по такой схеме:
  |
|
| б) | МАЛЕНЬКАЯ ХОЗЯЙКА БОЛЬШОГО ДОМА |
||||
| 3) | МАЛЕНЬКАЯ ХОЗЯЙ- КА БОЛЬШОГО ДО- МА |
3) | Здесь переход от строки к строке разрывает слова, предлагает восприятию читателя «понимать» такие графические отрезки («хо-зяй-», «ка», «до-», «ма»), которые не имеют смысла. |
По поводу последнего случая следует еще отметить следующее:
- 1) Часто эти перенесенные «хвостики» или предшествующие переносу «головки» слов совпадают с какими-то существующими словами и приводят не только к затрудненному чтению, но и к вовсе неверному чтению.
Пример:
АСА УЖА-
ЛИЛА ЗМЕЯ
Понять такой заголовок очень мудрено! Какого «папу» — римского или «детского»? Почему безграмотно напечатано «аса» вместо «оса»? Зачем два раза поминать змей: и «ужа» и «змея»? Кто, что и куда «лила»?
Расположите все это по-другому:
УЖАЛИЛА ЗМЕЯ
и все вопросы отпадут.
- 2) В равной мере это относится к предлогам и частицам, не могущим существовать отдельно от того слова, к которому они относятся, а также к союзам и различным служебным словам и второстепенным членам предложения, например:
| 1) | Линия на чертеже |
Получается впечатление, что речь идет о линии «на», соединяющей точки «н» и «а». | |
| 2) | Предлог через удвоение |
Можно понять, что это — удвоение предлога «через», а на самом деле это предлоги, которые образуются «через удвоение», например из-под, из-за и т.д. | |
| 3) | Предлог, союз и междометие |
Как будто речь идет о «предлоге», союзе «и» и «междометии». |
Здесь для показательности взяты крайние примеры, однако даже и менее двусмысленные комбинации неумелого деления на строки создают неустойчивость понимания и замедляют и затрудняют восприятие.
Абсолютно недопустимо разбивать в разные строки так называемые лексикализованные выражения(идиомы, т.е. такие сочетания слов, смысл которых вместе не равняется сумме отдельных смыслов каждого отдельного слова, например, «железная дорога» не равна смыслам «железная» + «дорога». [...] Для того чтобы не сбивать читателя и не навязывать ему неверного понимания смысла, необходимо тщательно вдумываться в строение фраз, составляющих заголовки, и при распределении их на строки помнить, что внешнее (строки) должно исчерпывающе и точно передавать внутреннее (смысл).
Внутри строки заголовка тоже требуется отделка и шлифовка, и прежде всего в отношении междусловесных пробелов и аппрошей. Чрезмерный междусловесный пробел превращает заголовок в нечитабельное решето: связь слов утрачивается, каждое слово начинает восприниматься изолированно, что нарушает всякий смысл. Однако не лучше обстоит дело, когда междусловесный пробел сведен почти на нет: слова налезают друг на друга и смешиваются, создавая неверные соединения, искажающие смысл. Более чем где-либо в заголовке смысл должен быть однозначно и четко представлен шрифтом и его расположением.