Карасик В.И. Язык социального статуса.
М.: Ин-т языкознания РАН; Волгогр. гос. пед. ин-т, 1992. - 330 с.

1.3.3. ИНДИКАЦИЯ РЕЧИ

Речь является важнейшей характеристикой социального статуса человека. Проблема социальной индикации речи основательно разработана в социолингвистике: освещено горизонтальное и вертикальное членение языка на географические и социальные диалекты [Бодуэн де Куртене,1963:91], выявлены и описаны различные социолекты (язык городской бедноты, язык выпускников престижных частных учебных заведений, негритянский вариант американского английского языка, мужской и женский язык, сакральный язык инициаций и др.), установлены характеристики сленга, исследуются профессиональные языки и жаргоны, определены типы коммуникативной стратегии людей в условиях ситуативного и социального неравенства, разработан аппарат изучения показателей социального статуса человека, в частности, индикаторы и маркеры [Labov,1976:193].

Существенным каналом выражения статусных отношений является невербальная коммуникация, а именно: фонация, кинесика, проксемика, молчание и невербальные действия, сопровождающие речь.

Посредством фонации уточняется состав участников общения (шепот ограничивает, а громкий голос расширяет круг участников коммуникации). Значимой оказывается и высота голоса. В США высокий голос у женщин ассоциируется с женственностью и общительностью, а низкий голос - с ориентацией на статус; у мужчин высокий голос ассоциируется с общительностью, стремлением доминировать и агрессивностью, а низкий голос - с уверенностью в себе, хотя отмечается, что низкий голос характерен для людей, страдающих депрессией [Chaika,1989:55]. Вероятно, комбинаторика громкости и высоты имеет весьма сложный в социолингвистическом отношении характер.

Кинесика в значительной мере выражает статусные отношения, жесты и мимика вышестоящего характеризуются большей свободой в пределах поддерживаемого этикетно определенного режима общения, чем жесты и мимика нижестоящего участника общения. Способы выражения статусного неравенства посредством кинесики между людьми обнаруживают существенное сходство с такими способами у приматов: так, нахмуренные брови, плотно сжатые губы, оскал, выдвинутый вперед подбородок, длительный взгляд - это знаки агрессивного поведения, знаки угрозы у горилл, шимпанзе и макак. Получатель таких сигналов должен продемонстрировать свое подчиненное положение [Ellyson, Dovidio, 1985:17]. Встретив длительный взгляд вышестоящего, нижестоящий член обезьяннего коллектива должен отвести глаза. В противном случае взгляд нижестоящего воспринимается как вызов. Подобные нормы поведения свойственны и людям в том смысле, что прямой длительный взгляд на незнакомца часто интерпретируется как дерзость. С другой стороны, если человек постоянно отводит взгляд, либо часто и бесконтрольно моргает (более 20 раз в минуту), либо постоянно следит за окружающими, то такое поведение может свидетельствовать о нервозности или серьезной психической патологии [Riemer, 1955:661]. Степень напряженности тела является показателем статусных отношений: минимальное напряжение отмечено у вышестоящего при общении с нижестоящим, максимальное напряжение - у нижестоящего при общении с вышестоящим. Ориентация тела также выражает статусные отношения: максимально фронтальная ориентация характерна для людей, общающихся с вышестоящими мужчинами, минимально фронтальная ориентация - для людей, общающихся с нижестоящими женщинами [Mehrabian,1968:103]. Представители среднего класса в США характеризуются как not "touchy-feely" people, т.е. как люди, которые не любят дотрагиваться во время разговора до своих собеседников (в отличие от рабочих и представителей национальных меньшинств).

Молчание также является коммуникативно значимым. Показателем статусной индикации выступают две основных функции коммуникативно значимого молчания: молчание для говорения и молчание вместо говорения [Богданов,1990:8]. Молчание для говорения вытекает из природы диалога, из чередования речи и слушания. Человек, стремящийся доминировать (в европейской и североамериканской традиции), перебивает собеседника, т.е. стремится все время быть говорящим. Молчание становится знаком нижестоящего. Молчание вместо говорения многозначно, оно обозначает, по В.В.Богданову, согласие с репликой, нежелание говорить, нерешительность, соблюдение принципа вежливости и др. Нежелание говорить может быть показателем нежелания контактировать с представителем более низкой статусной группы. В таком случае молчание становится знаком вышестоящего. Специфика англоязычной невербальной статусной градации отражена в выражении to be at nodding terms with somebody - " поддерживать с кем-либо отношения формального знакомства, выражаемого кивком при встрече". В русском языке имеется близкое по смыслу выражение - "шапочное знакомство", отражающее этикетную норму приветствовать знакомого человека, снимая или приподнимая шляпу.

Интересное исследование невербальных способов выражения статусных отношений выполнено группой американских психологов, которые предложили информантам три видеозаписи текста, прочитанного профессиональными дикторами. Эти три текста по содержанию распадались на текст "от вышестоящего к нижестоящему", текст "от равного к равному" и текст "от нижестоящего к вышестоящему". При этом дикторы использовали невербальные средства, усиливающие либо ослабляющие заданные статусные установки. Приведем эти тексты в сокращенном переводе:

1. "Мы полагаем, что вам очень повезло, поскольку вы примете участие в психологическом эксперименте и сможете в какой-то мере представить себе, что такое психологическое исследование. На самом деле весь процесс гораздо более сложен, и чтобы оценить его нужнга основательная подготовка в области методики исследования, паралингвистики, кинесики и т.д."

2. "Вам, по-видимому, будет интересно познакомиться с научными исследованиями в университете. Возможно, вы захотите потом остаться и принять участие в совместной дискуссии, обменяться идеями об этом эксперименте."

3. "Возможно, эти эксперименты покажутся вам довольно глупыми, не особенно интересными и не представляющими большого значения. Мы были бы вам очень благодарны, если бы вы смогли уделить нам несколько минут после эксперимента и сказать нам, что следует улучшить."

Невербальные стимулы были следующими: 1) стиль вышестоящего - отсутствие улыбки, поднятая голова, громкая доминирующая речь, 2) стиль равного - легкая улыбка, голова не поднята и не опущена (head level), нейтрально-приятная речь, 3) стиль нижестоящего - нервозно-почтительная улыбка, голова опущена, нервозная заискивающая речь.

Исследователей интересовала реакция информантов в ситуации конфликта вербального и невербального стимула, например, текст от вышестоящего к нижестоящему, прочитанный с заискивающей интонацией, и т.д. Оказалось, что невербальные стимулы во всех случаях воспринимались как основополагающие при определении статусной позиции диктора. Такое восприятие обусловлено четырьмя причинами: 1) в определенной степени способы выражения статусных отношений являются врожденными, прослеживаются у животных, не связаны с обучением и универсальны, 2) речь используется в большей мере для передачи информации, человеческие взаимоотношения труднее обсуждать, чем проблемы другой тематики, 3) вербальный и невербальный каналы коммуникации используются одновременно, при этом за невербальным каналом закреплена функция регулированимя межличностных отношений участников общения, в случае вербализации этой функции происходит накладка двух способов регулирования межличностных отношений, 4) преимущество невербального регулирования межличностных (в том числе статусных) отношений состоит в том, что люди могут так или иначе скрывать свои отношения друг к другу [Argyle et al.,1972:56,57,64]. Было отмечено, впрочем, что невротики в большей мере обращают внимание на вербально выраженные отношения статусного неравенства, особенно в стиле "от вышестоящего к нижестоящему".

В активно разрабатываемой в настоящее время лингвопсихотерапии внимание исследователей привлекают так называемые инконсистентные высказывания, т.е. высказывания, характеризуемые рассогласованием между вербальной и невербальной информацией (такие высказывания отличаются от косвенных высказываний, характеризуемых рассогласованием между содержанием и контекстом речи). Выделяется позитивная инконсистенция, например, порицание в дружеском тоне, и негативная инконсистенция, например, уверение в добрых чувствах с враждебным или равнодушным тоном. Негативная инконсистенция в общении с детьми является частой причиной детских неврозов [Scholer,1982:20]. Статусная инконсистенция проявляется как вежливая просьба, произнесенная безапелляционным тоном команды, как совет, выдержанный в тональности ультимативной угрозы, гораздо реже - как приказ в нерешительном тоне просьбы.

Социальная индикация речи прослеживается в фонетике, лексике и грамматике.

Социальная индикация речи выражается интонационно: чем выше статусная позиция участников общения, тем более вероятно, что коммуниканты будут поддерживать изысканно вежливую беседу, не спеша, с ровной интонацией, модулируя голос [Geertz,1982:173]. Интонационные особенности речи служат исходным моментом в определении статуса человека, голос которого записан на магнитофонную ленту. Слушатели выносят заключение о вероятном социальном статусе говорящего, прослушав магнитозапись речи всего лишь в течение 10-15 секунд [Harms,1961:168].

На Британских островах нормативным считается received pronunciation (RP) -"принятое в высшем обществе произношение", противостоящее остальным социально-территориальным типам произношения. Нормативному произношению можно научиться только в закрытых частных школах - в Итоне, Регби, Винчестере и др., а фактически этот тип произношения закладывается с детства в семье: если семья относится к высшему классу, то дети естественным путем усваивают нормативное произношение до 11 лет и в зрелом возрасте ошибок не делают, а люди, которые начали менять свое произношение в зрелом возрасте, неизбежно сделают ошибку [Шевченко,1990:14-15]. RP является необходимым условием для получения командной должности в государственном управлении и делопроизводстве, в юриспруденции, финансовом деле, дипломатии, церкви, образовании и культуре, военном деле.

В Британии, по мнению исследователей, существуют три уровня акцентного престижа. Первый уровень включает RP, некоторые иностранные акценты, а также акценты, свойственные шотландскому и ирландскому диалектам. Второй уровень распространяется на британские региональные акценты. Самым низким престижем пользуются носители акцентов (социолектов), свойственных сообществам в крупных промышленных городах [Giles, Powesland,1975:27].

Характерные особенности RP, как отмечает Т.И.Шевченко, состоят в "безэрном" произношении в словах типа start, nurse, использование вставного r в сочетаниях типа more and more, в использовании глухого звука h в словах типа white. Для низкого социального слоя общества характерны нейтрализация "инговых" форм, глоттализация t и опущение h.

Человек может попытаться изменить свою речь, имитируя произношение более образованных людей. Группе американских студентов было предложено рассказать без подготовки известную всем сказку с записью на магнитофонную ленту. Эксперты, прослушав магнитозапись, смогли определить социальный статус студентов с точностью до 85 %. Затем тех же студентов попросили постараться и рассказать ту же сказку так, чтобы у слушателей возникло впечатление о принадлежности рассказчиков к высшему слою общества. Эксперты, прослушав магнитофонную запись, на этот раз определили социальный статус студентов с точностью до 65 % [Ellis,1967:431-435]. Таким образом, в определяющей степени особенности произношения, интонации, паузации, постановки голоса и т.д., свидетельствующие о статусе говорящего, не контролируются говорящим.

В США принадлежность к низкому социальному слою общества ассоциируется с особенностями негритянского произношения и произношения определенных групп эмигрантов. Наиболее типичной характеристикой презираемого произношения является замена межзубного звука зубным, о таких людях говорят "dese, dem and dose guys". Маркером речи афроамериканцев, помимо межзубного звука, является своеобразный дейктический комплекс (this here): "Hey ! How you doin' on dis here hot day ?" [Terrell,1984:145].

Произношение не должно быть безграмотным, с одной стороны, и претенциозным, с другой стороны. Но если безграмотное произношение по природе своей является помимовольным индексом социального статуса, то претенциозное произношение представляет собой попытку намеренного соблюдения норм речи. Эти нормы, однако, трактуются гиперкорректно, поскольку люди, стремящиеся выглядеть выше по социальному статусу, чем это есть на самом деле, упрощают положение дел, игнорируя случаи языковых исключений. Примерами безграмотного произношения являются формы gempmun (gentlemen), reely (really), примерами претенциозного произношения - формы cult-your (culture), iss-you (issue) [Post,1950:41]. Отмечено, что в ряде случаев британские и американские оценки произношения слов прямо противоположны: форма прошедшего времени глагола to eat - "есть, питаться" может произноситься с монофтонгом или с дифтонгом. В Англии первое произношение считается правильным, второе - полуграмотным, в США - наоборот [Швейцер,1983:55].

Низкий образовательный уровень и провинциальное происхождение связываются со словами I reckon, I figure в значении I think; folks в значении family. Жаргонным является употребление слова boy вместо man. Претенциозно звучат выражения I desire to purchase вместо I should like to buy; Will you accord me permission ? вместо Will you let me ? May I ? Гиперкорректное произношение, претенциозные выражения характерны для представителей нижнего слоя среднего класса.

В работе В.Штайнига показаны различные сигналы социального статуса человека в речи и общении: богатство вокабуляра, использование жаргона, умение построить грамматически правильное предложение, точность обозначения, скорость речи, паузация, выразительность интонации, умение поддерживать и регулировать дистанцию в общении и др. Заслуживает внимания модель автора, позволяющая сравнить порицаемые ("стигматизируемые") и престижные коммуникативные сигналы на четырех уровнях общения: семантико-стилистическом, текст-стилистическом, паралингвистическом и речеповеденческом уровне [Steinig,1976:88-94]. На наш взгляд, в приведеной модели важна не столько иерархия уровней, сколько идея неразрывной связи между разными сигналами, характеризующими либо престижную, либо непрестижную речь.

Особенности нестандартного негритянского варианта американского английского языка в лексике состоят в ограниченности семантических сфер этого социально-этнического диалекта (общий словарный состав этого диалекта насчитывает, по подсчетам исследователей, 3000 единиц, которые могут быть сгруппированы в пять крупных семантических объединений: быт и поведение; человек и его расовая принадлежность; антисоциальная деятельность и борьба с ней; музыка; религия), в высокой степени интенсивности оценки, в метафорических транспозициях, актуализирующих сему чувственного восприятия [Кухаренко, Караваева, 1987:73,77; Шлихт,1984:150]. Социальными индексами диалекта Black English являются специфические слова и выражения, например, soul - "все то, что вызывает эмоции и сочувственный отклик и ассоциируется с культурой американских негров - их музыкой, танцами, изобразительным искусством" (исходное значение - "душа"), Right on ! - "Правильно, верно !" (выражение означает одобрение и горячую поддержку) [Швейцер,1983:158,166].

Грамматическая специфика Black English сводится к таким характеристикам, как 1) опущение глагольного окончания -ed после глухих согласных, 2) нерегулярные формы прошедшего времени типа knowed, 3) пропуск вспомогательного глагола have в перфекте: I seen it, 4) особый комплетивный аспект со значением завершенности, выражаемый формой done: He's done went home, 5) аспект отдаленного прошлого, выражаемый формой been: You won't get your dues that you been paid, эта форма не относится к пассивному залогу; иногда комплетивный и отдаленно-временной аспекты совмещаются: I been done went there, 6) перестановка второй и третьей формы глагола: He has did it; I seen a movie, 7) отсутствие морфемы третьего лица глагола в настоящем времени, 8) употребление формы was во множественном числе: they was, 9) опущение вспомогательных глаголов: I gone there lots of time; He go there tomorrow; He over there, 10) особый дистрибутивный аспект со значением растяжения во времени: Sometime he be there and sometime he don't, 11) отрицание при помощи универсального вспомогательного комплекса ain't: I/he/they ain't here; многократное отрицание: I ain't done nothing, 12) опущение и замена союзных слов: That's the dog bit me, 13) инверсия в вопросах: Why he took it ? 14) именительный темы: My mother, she works at home, 15) замена конструкции there is: There go my house, 16) использование предлога at в любом вопросе со значением "где ?": Where is my shirt at ? 17) частое опущение морфемы множественного числа существительных; ассоциативное множественное число, выражаемое при помощи словосочетания and them: Freddy an' 'em ain't going today (Freddy and those associated with him aren't going today), 18) отсутствие морфемы притяжательного падежа, 19) перестановка в местоимениях: mine - yourn, hern; hisself; them вместо these: I want them candies, 20) множественное число you - you-all (y'all), youse (yiz): Youse mad at each other ? [Wolfram, Fasold,1974:151-176].

По объему и точности грамматической семантики Black English не уступает стандартному английскому языку8, 8Значительное число характерных отклонений в Black English соответствует аналогичным явлениям в британских диалектах [Hughes, Trudgill,1979] адекватно обеспечивая коммуникацию и даже выражая тонкие аспектуальные и другие различия, отсутствующие в стандартном варианте. Но в социолингвистическом плане этот вариант языка является показателем низкого социального статуса его носителей. Низкий социальный статус этого диалекта объясняется тем, что контакт между двумя расами в течение длительного времени сводился к отношениям белого хозяина и черного слуги [McDavid, McDavid,1971:17]. Black English адекватно воспринимается только в неразрывной связи с естественной ситуацией употребления. Отмечено, что носители этого социолекта довольно ревностно оберегают свою обособленность (литературная английская речь ассоциируется у них с принадлежностью к белой расе и поэтому вызывает отрицательные эмоции) [Drake,1980:63].

Возникает вопрос: почему социолекты с низким престижем сохраняются ? Социолект служит символом групповой принадлежности. Люди, которые относятся к низким слоям общества, чувствуют необходимость взаимной поддержки и стремятся обозначить свою выделенность в речи и поведении. Отмечается следующая тенденция: мужчины в большей мере склонны к использованию нестандартного языка, женщины же стремятся к поддержанию стандарта [Ryan,1979:155]. Непрестижные социолекты ассоциируются со сниженной речью, а сниженная речь у подростков и в мужских коллективах (например, в армии) выступает в качестве показателя мужественности. Здесь действует принцип "гиперкоррекции наоборот": старательно избегаются любые показатели претенциозности и изнеженности.

Социально-психологические особенности современного инвективного словоупотребления состоят, по мнению В.И.Жельвиса, в соотношении между возможными и доступными для говорящего способами выражения агрессивности в конкретной ситуации, с одной стороны, и между употребительностью резко сниженной лексики и степенью доминантности личности, с другой стороны. "Свободное владение соответствующим вокабуляром характерно для людей, занимающих в обществе ведущее положение (руководитель предприятия, армейский офицер, глава семьи, мужчина в ряде ситуаций и др.)" [Жельвис,1990:27]. Не случайно феминистки, приобретая равный с мужчинами статус, приобретают и инвективный вокабуляр.

Индексами подчиненного положения выступают характеристики "слабого языка": 1) ограничители типа sort of, kind of, I guess, 2) сверхвежливые формы, например, "Would you please...", "I'd really appreciate it if...", 3) вопросы qestion-tags9, 9Подобные вопросы, впрочем, выражают и множество других, иногда противоположных приведенному толкованию значений [Winefield et al.,1989:78]. 4) интонационная эмфаза, речь как бы с курсивным выделением слов so, very, 5) пустые прилагательные, например, divine - "божественный", charming - "очаровательный", sweet - "милый", adorable - "восхитительный", 6) гиперкорректная грамматика и произношение, 7) недостаточное проявление чувства юмора, в частности, неумение пошутить, 8) прямое цитирование, 9) особый вокабуляр, например, для обозначения цвета, 10) вопросительная интонация в утвердительных предложениях [Preston,1989:73]. "Слабый язык" не тождественен женскому языку, но многие характеристики "слабого языка" свойственны женскому стилю поведения в традиционном западноевропейском обществе. Речевая дифференциация статуса мужчин и женщин отмечена в социолингвистической литературе [Key,1972; Zimmerman, West,1975; Siegler, Siegler,1976; Nilsen,1977; Kramer,1978; Smith,1979; Janeway,1980; Zimin,1981; Maltz, Borker,1982; Baroni, D'Urso,1984; Holmes,1984; Preisler,1986; Cameron, Coates,1988; Мартынюк,1989]. Описаны факты мужской и женской лексики, например, алтайские турки имеют мужские и женские слова для обозначения волка ("пору" и "улучы"), ребенка ("бала" и "уран"), зубов ("тиш" и "азу") [Дешериев.1977:212].

Определенные различия в речевом поведении мужчин и женщин считаются доказанными. Установлено, что женщины в большей мере проявляют тенденцию задавать вопросы, поддерживать диалог, выражая солидарность и соглашаясь с собеседником, часто стимулируют беседу минимальными ответами в виде междометий mmm, hmm и местоимений ("Вы" и "мы"), если же их прерывают или не поддерживают в беседе, то они принимают стратегию "молчаливого протеста". Мужчины часто прерывают собеседников, расположены не соглашаться с высказываниями своих партнеров, игнорируют комментарии других участников беседы или реагируют без энтузиазма, более жестко контролируют тему разговора, включая как развитие, так и переключение темы, склонны к прямому выражению мнения и сообщению о факте. Объяснение различия в поведении англоязычных мужчин и женщин10 10Приведенные характеристики мужского стиля англоязычного речевого поведения диаметрально противоположны характеристикам мужского стиля речевого поведения малагасийцев [Keenan,1974:137; 1983:237]. заключается в том, что мужчины, пользуясь властью в обществе, пользуются властью и в беседе. Корни различия в поведении женщин и мужчин состоят в базисных ориентирах общения девочек и мальчиков. Общаясь между собой, девочки учатся создавать и поддерживать отношения близости и равенства, критиковать других в приемлемой форме, аккуратно интерпретировать речь других девочек. Мальчики же учатся в общении утверждать позицию доминирования, привлекать к себе и поддерживать внимание аудитории, заявлять о себе, когда слово принадлежит другим. Стиль доминирования выражается в командах и распоряжениях, в высмеивании и присвоении кличек, в вербальных угрозах и похвальбе, в отказе подчиняться приказам, в словесных перепалках11. 11Сравните: Мужские нормы поведения вайнахов - немногословие, неспешность, сдержанность, отсутствие зазнайства, мужество. "Особенно сдержанно вел себя мужчина в доме: он за трапезу садился один, не улыбался жене при посторонних, не брал при посторонних ребенка на руки, даже в отсутствие жены" [Алироев,1990:348]. Женщины избегают открытой состязательности в диалоге, ждут знаков одобрения в виде кивков и междометий, выражают знаки интереса и внимания, дают возможность партнеру закончить свое высказывание, не оставляют без внимания высказывания других людей, соединяют свои высказывания с предшествующим высказыванием партнера по беседе [Maltz, Borker, 1982:198-210]. В дополнение к названным выше характеристикам "слабого языка" установлено, что женщины обычно приблизительно называют количество предметов ("around seven books"), а мужчины предпочитают точную цифру; мужчины чаще используют междометие О.К.("окей") в качестве показателя переключения темы. Исследование, выполненное С.Зимин, опровергает фольклорную истину о разговорчивости женщин и молчаливости мужчин. Хронометраж показывает, что мужья говорили больше жен по времени и чаще пользовались возможностью начать беседу. Женский стиль речи отличается, по мнению исследовательницы, большей имплицитностью, намеками [Zimin,1981:38]. Заслуживает внимания замечание Дж.Холмс о том, что простой подсчет языковых форм в речи мужчин и женщин может привести к неверным выводам, поскольку языковые формы многозначны. Следует учитывать субкатегориальные разновидности тех языковых форм, которые берутся в качестве социолингвистических маркеров, таких, как question-tags, модальные ограничители (hedges) "sort of", "you know", "I think", интенсификатор "of course". Выяснилось, например, что женщины используют форму I think большей частью для выражения уверенности, а мужчины - для выражения неуверенности. Мнение о женщинах как о неуверенных в себе, пассивных участниках диалога не соответствует действительности [Holmes,1990:198]. В научной литературе высказано предложение не считать нормы мужской речи прототипными [Cameron, Coates,1988:24]. Замечено, что для англоязычной речи характерен параллелизм способов доминирования в диадах "мужчина - женщина", "взрослый - ребенок", "белый - негр" [Zimmerman, West,1975; Bolinger,1980; Rothwell,1982].

По мнению А.А.Пушкина, типичный авторитарный дискурс включает следующие речевые акты: категорические директивы без права свободы выбора со стороны адресата, акты положительной самооценки, включая акты хвастовства, акты отрицательной оценки партнера, его деятельности и компетенции, акты унижения, оскорбления, угрозы, иронии и издевки [Пушкин,1990:59]. Авторитарный дискурс свойственен, в частности, группам подростков и преступным бандам, т.е. тем примитивным сообществам, которые организованы по принципу приоритета физической силы.

Приведем пример активной позиции доминирования. Джек, герой романа У.Голдинга "Повелитель мух", становится вожаком мальчишек:

"We'll hunt. I'm going to be chief."

"And then - about the beast."

"I say this. We aren't going to bother about the beast."

He nodded at them. "We are going to forget the beast."

"Now listen. We'll kill a pig and give a feast." (W.Golding).

Джек отдает приказания, усиливая свою речь фразами "Я говорю", "Слушайте", открыто заявляет, что хочет быть вожаком.

Речевая индикация статуса человека прослеживается в речи детей и взрослых [Ervin-Tripp, Strage,1985; Hickmann,1985; Ochs,1987; Andersen,1990].

Ребенок изначально не равен взрослому по статусу. Способы проявления статусного неравенства детей и формы их социализации существенно различаются в разных сообществах. Правила североамериканского и европейского речевого общения характеризуются выраженным эгоцентризмом детей и вытекающей отсюда обязанностью взрослых все растолковывать детям. В Полинезии же речь взрослых по отношению к детям является подчеркнуто социоцентричной, дети обязаны сами пытаться понять, что происходит в окружающем их мире. Дети не имеют права требовать разъяснения: такое требование ассоциируется с высоким социальным статусом вождя или приближенных к вождю. Отсюда следует и роль детей в общем разговоре: полинезийским детям следует молчать и учиться в общей беседе, которую ведут старшие, а европейские и американские дети активно участвуют в разговоре. Э.Окс показывает основные формы эгоцентричного и социоцентричного общения взрослых и детей: так, при эгоцентричном общении дети имеют право выразить на лице непонимание, недоумение, задать вопрос типа "Что ты сказал ?", "Что это значит ?", а взрослые пытаются угадать желания ребенка: "Тебе это не нравится ?", "Ты хочешь спуститься на пол ?" При социоцентричном общении вопросы-угадывания исключаются (кроме тех случаев, когда говорящий пытается выяснить желания вождя, т.е. демонстрирует свое подчиненное положение) [Ochs,1987:310,314]. Эгоцентричное общение направлено на выяснение мотивов поведения, социоцентричное общение игнорирует мотивировку поступков, здесь важен только результат. Отсюда вытекает и принципиально различная процедура судебного разбирательства в сравниваемых культурных сообществах. В некоторых индейских племенах дети должны повторять высказывания взрослых, не понимая смысла; предполагается, что понимание прийдет позже [Schieffelin, Ochs,1986:173]. Из приведенного сопоставления культурных норм можно сделать вывод о том, что социоцентричное общение отражает более раннюю ступень социализации человека.

Асимметрия в диалоге взрослых и детей (точнее, родителей и детей) проявляется в нескольких типах речевых стратегий: 1) упрощенная речь, попытки облегчить понимание12, 12Отмечено, что этот стиль общения (baby talk) чаще встречается в тех случаях, когда взрослые обращаются к чужим детям [Ervin-Tripp,1976:50]. 2) поддержка речи ребенка, 3) исправление речевых ошибок ребенка [Ervin-Tripp, Strage,1985:72]. Сюда же относится предельно отчетливое произношение, отчетливая мимика, отсутствие импликаций в высказываниях, подчеркнутое выражение оценочного модуса ("Что такое хорошо и что такое плохо"). Такую речь по-английски часто называют motherese, сюсюкающе-неестественный язык, соотносимый с детским языком-лепетом - baby talk. Выделены типологически релевантные характеристики детского языка: в фонологии это - ассимилятивное опрощение согласных звуков в звукосочетаниях (give me - gimme, stomach - tummy), замещение звука r другими согласными (l, y, w, t, d), замещение заднеязычных звуков переднеязычными, взаимозаменяемость шипящих, взрывных и смычно-щелевых согласных звуков (shoes - soos); в грамматике и словообразовании - частое использование диминутивных суффиксов (birdie, Freddy, а в русском языке возможно присоединение уменьшительно-ласкательного суффикса даже к глагольной основе: "Спатеньки хочешь ?"), отсутствие служебных слов, артиклей, связок (The doll is pretty - dollie pretty), использование третьего лица вместо первого и второго (Вместо "I want" - "Daddy wants"), частичная и полная редупликация (little - itty-bitty); в лексике - тематически ограниченный лексикон: имена и обозначения близких людей, части и функции тела, базовые качества типа "хороший, плохой, маленький, большой, грязный, чистый" и др., наименование животных и название детских игр [Ferguson,1964:105-109]. Сюда же относится специфическое детское словотворчество, детское освоение грамматики по аналогии ("Меня любопытит подсмотреть", "Вырасту и буду непускателем - буду стоять у входа в кино и никого не пускать" и др.).

Несомненным индексом социального статуса является молодежный жаргон. Каждому возрасту в рамках поколения свойственна специфическая разновидность речи. Переходя рубеж молодости, люди усваивают определенный жизненный стиль, связанный с образованием и профессией. Для среднего возраста признак возраста - не единственный и не главный отличительный признак. Можно сказать, что средний возраст семиотически не маркируется. Для молодежи и юношеской культуры признак возраста является доминирующим и определяет такие характеристики молодежного жаргона, как преимущественное обозначение межличностных отношений, обозначение действий, затрагивающих интересы группы, и поступков, связанных с какой-либо чертой характера, обилие пейоративов, называющих понятия "зазнаваться", "жадничать", "обманывать", "заискивать" и др. [Уздинская,1991:24].

Разные типы речевой компетенции соотносятся со статусными индексами человека в том или ином сообществе. Упрощенная речь обычно бывает обращена к маргинальным носителям языка - детям, иностранцам, больным. Поэтому в случае несоответствия статуса адресата с возрастным индексом получателя речи у адресата возникает вопрос: "За кого вы меня принимаете ?" Невнятная речь подростков является, по-видимому, одной из форм психологического протеста против обращения к ним взрослых как к детям.

Социальный статус семьи влияет на стиль общения между родителями и детьми. В меньшей мере различия между семьями обнаруживаются на уровне невербального общения, в большей мере - на уровне вербальной коммуникации: более образованные родители стремятся объяснить детям заранее правила выполнения заданий и поощряют инициативу детей, менее образованные - прибегают к объяснениям лишь в случае затруднений, с которыми сталкиваются дети, и осуществляют жесткий контроль за поведением детей [Rasku-Puttonen, 1988:17].

Индексы социального статуса в значительной мере характеризуют речь образованных и необразованных людей. В лингвистической литературе описаны контрастные речемыслительные особенности образованных и необразованных (менее образованных) людей, проявляющиеся а) в одномерности либо многомерности видения событий, б) в учете тезауруса адресата, в) в использовании классификаций, г) в оформлении речи [Schatzmann, Strauss,1972:207-215]. Л.Шатцманн и А.Стросс взяли 340 интервью у людей, переживших ураган в одном из штатов США. При этом у людей, отнесенных к нижнему слою (образование - элементарная школа) и к верхнему слою (образование - колледж), обнаружились различия в речи более важные, чем степень грамотности или богатство словаря. Так, недостаточно образованные люди могут описывать событие только с собственной точки зрения, а образованные люди в рассказе о чем-либо могут взглянуть на событие глазами других людей, могут охарактеризовать явление с точки зрения общества или какой-либо организации. Необразованным людям свойственно фрагментарное описание событий, эти люди как бы исходят из посылки о полном совпадении своей системы образов, знаний (тезауруса) с системой образов и знаний адресата. Часто используются выражения "и все такое", " и тому подобное", выступающие в качестве эрзаца детализации и абстракции. Образованные люди объясняют содержание, дают вводную информацию, иллюстрации, определяют участников, время и место, используют квалификации. Необразованные люди не мыслят в терминах классификаций и абстрактных категорий. Различие прослеживается и в организации речи: события, действия, образы, люди и места перечисляются необразованными информантами в последовательном порядке, с минимальной вариативностью союзов. Часто такие люди не могут дать последовательного изложения без вспомогательных вопросов.

Образовательный ценз значительным образом влияет на адекватный выбор речевого жанра. Речевой жанр повествования, нарратив, включающий в качестве своих фаз ориентацию (определение времени, места, действующих лиц), развитие событий, оценку, подведение итога реализуется, по данным Р.Водак, только в речи представителей среднего класса. Для нижней части среднего класса (клерков, некоторых слоев рабочих) характерна замена повествования набором обстоятельств, представляющих собой нечто вроде описания симптомов. Для рабочих в целом характерно изложение в виде сцен, т.е. типичных событий без ориентаций и оценок, без обобщений и наблюдений [Wodak,1986:134]. Эти данные коррелируют с материалами Л.Шатцманна и А.Стросса. Иначе говоря, недостаточное образование выражается в том, что говорящий не может выйти из мысленного круга "своих", близких людей, не может перешагнуть на более далекую дистанцию общения. Образование есть изучение иного языка общения, выход в иной круг по В.Гумбольдту.

Образовательный индекс характеризует и степень точности обозначения действительности. Речь идет о владении определенными терминосистемами. Большая часть терминов (впрочем, не только терминов) остается за рамками языковой компетенции среднего носителя языка. Такие слова (и понятия, ими выражаемые) являются индексами принадлежности говорящего к кругу образованных людей. Такие слова-незнакомки или агнонимы (В.В.Морковкин) могут быть выявлены применительно к каждому человеку, сколь образован он бы ни был: невозможно в наше время быть специалистом во всех областях знания. Но есть определенные тематические ключи (принадлежность слова к той или иной тематике), и образованный человек, опираясь на контекст и ситуацию, может с некоторой вероятностью определить не значение, но тематическую отнесенность агнонима. Кроме того, пассивный словарь образованного человека значительно превосходит соответствующий вокабуляр недостаточно образованного человека. Число агнонимов очень велико, но среди них есть такие слова, которые среднему носителю языка вроде бы не стыдно не знать (как правило, термины точных и естественных наук), и слова, непонимание которых в какой-то мере вызывает неудобство (некоторые политические, экономические, медицинские, педагогические, философские и искусствоведческие термины). Представляет интерес изданный в США словарь, включающий около 500 слов, которые, по замыслу составителя, могут повысить статус человека, использующего такие слова в речи [Bowler,1982]. Составитель не без иронии включил в словник специальные термины психиатрии (например, теомания - разновидность мании величия, при которой больной воображает себя богом), квази-слова, сочиненные из греко-латинских корней (какистократия - форма общественного устройства, при которой власть принадлежит худшим гражданам - в противоположность аристократии), эвфемизмы (фабулист - выдумщик, лжец, придумывающий фабулу) и др. Главной характеристикой агнонимов для языковой личности является функциональная избыточность этих слов. Дело не в том, что необразованный человек не понимает определенных слов, а в том, что определенные сферы бытия для такого человека просто закрыты.

Было бы неверным, однако, оценивать речь представителей разных социальных слоев по нормам одного - наиболее образованного - слоя. Естественное общение, сориентированное на информационный обмен и поддержание межличностных отношений в определенном ключе, регулируется ситуационными характеристиками. Речевые жанры, которым учат в школе, для бытовой речи во многом являются искусственными. Не удивительно поэтому, что люди, производственная деятельность и стиль жизни которых не связаны со словом и словесными нюансами, общаются и прекрасно понимают друг друга, не прибегая к развернутой литературно оформленной речи. Умение артикулировать идеи, детализировать и обобщать их вырабатывается методами специальной подготовки. Поэтому речь может быть оценена по различным критериям, из которых ведущим мы, вслед за Цицероном, признаем уместность, соответствие речи ситуативным условиям: "В самом деле, самое трудное в речи, как и в жизни, это понять, что и в каком случае уместно. ...Ведь не всякое положение, не всякий сан, не всякий авторитет, и подавно не всякое место, время и публика допускают держаться одного для всех случаев рода мыслей и выражений. Нет, всегда и во всякой части речи, как и в жизни, следует соблюдать уместность по отношению к предмету, о котором идет речь, и к лицам как говорящего, так и слушающих" [Цицерон,1972:345].

Речевая индикация социального статуса человека обнаруживается также в степени владения языком. Мы разграничиваем внешний и внутренний план владения языком, в первом случае речь идет о билингвизме, во втором - о разных видах языковой и речевой компетенции.

Почти половина населения земли является билингвами, т.е. пользуется более чем одним языком. Степень владения как одним, так и другим языком влияет на возможность получить образование и престижную работу и в определенной степени определяет самооценку человека. Ярким примером функционального билингвизма может служить распределение языков в Пакистане. Средний образованный человек в Хайдарабаде пользуется языком телугу дома, санскритом - в храме, английским - в университете, урду - на производстве или в оффисе. При этом он обычно знает диалекты телугу, каннада или тамильского языка, общаясь с обслуживающим персоналом. Проблема билингвизма приобретает все большую значимость в связи с усилившимися миграционными процессами [Romaine,1989:9]. Это относится в первую очередь к английскому языку, одному из мировых языков. Знать английский язык для многих сообществ - престижно. Местным или родным языком пользуются в быту, английским же или другим наднациональным языком пользуются, выйдя на уровень социального общения [Breitborde,1983:35]. До свадьбы молодые парагвайцы говорят по-испански, после свадьбы молодожены переключаются на родной язык - гуарани [Rubin,1962:52]. Переключение языка символизирует переключениме статусной дистанции. Английский как второй язык приобретает множество отличительных особенностей, объясняемых, в первую очередь, недостаточной степенью владения этим языком. Так, модальный глпагол may выражает в английском языке разрешение и предположение, в индийском английском этот глагол выражает только разрешение [Gumperz,1982:140].

Распространенный билингвизм в обществе, параллельное владение несколькими языками, приводит к явлению диглоссии, распределению языков по сферам общения. Родным языком пользуются дома не только потому, что общенациональным языком владеют хуже. Родной язык является своего рода пограничной полосой между своими и чужими, живущими совместно. Примером подобного использования родного немецкого языка в США является речевое поведение отца Дженни Герхардт в романе Т.Драйзера:

"Where have you been ?" he exclaimed in German. (...)

"Why, I have been out for a walk," she answered confusedly.

"Didn't I tell you not to go out after dark ?" said Gerhardt, utterly ignoring Brander.

"What is the trouble ?" inquired Brander gravely. "What has your daughter done ?"

"What has she done !" exclaimed Gerhardt, his excitement growing under the strain he was enduring, and speaking almost unaccented English in consequence. (T.Dreiser).

Герхардт намеренно отчитывает свою дочь по-немецки в присутствии сенатора Брэндера и тем самым показывает сенатору, что тому нечего делать в доме Герхардта. Демонстрируя неуважение к высокому должностному лицу, Герхардт подчеркивает, что моральный статус отца выше, чем общественный статус сенатора.

Контакт языков и культур приводит к тому, что в межэтническом общении складываются несколько языковых ситуаций: 1) используется язык одного из этносов, 2) используются на равных языки взаимодействующих этносов, 3) используются языки взаимодействующих этносов с дифференцированными сферами общения (диглоссия по Ч.Фергюсону), 4) используется чужой для контактирующих этносов язык, 5) используется вспомогательный язык-пиджин, 6) используется язык одного из этносов в предельно облегченной для иноязычного восприятия форме, такая разновидность языка именуется ксенолектом.

Языковая компетенция является одним из показателей социального статуса человека, наряду с профессией, образованием, богатством, стилем жизни. Языковая компетенция допускает несколько измерений. По признаку актуального / виртуального владения языком разграничивается действительное знание языка и социально-престижное приближение к языку (например, французский язык в дореволюционной России и английский язык в СССР в наши дни). По признаку нормативной правильности разграничивается языковая компетенция образованных людей, знающих нормативное употребление языка, и языковая компетенция необразованных носителей языка. По признаку системной правильности разграничивается языковая компетенция носителей языка, для которых этот язык является родным, и языковая компетенция тех, кто говорит на неродном языке. По признаку языкового богатства разграничивается языковая компетенция пользователей языка и языковых экспертов, владеющих разнообразными литературными либо протолитературными стилями.

Ксенолекты выделяются по признаку системной правильности. Носители ксенолектов в большинстве своем являются представителями развивающихся стран, живущими и работающими в развитых западноевропейских странах, в США или Канаде. Большой наплыв таких работников в страны с высоким уровнем жизни привел к тому, что определенные виды работ, как правило, непрестижных, оказались связанными только с носителями ксенолектов. Ксенолект сразу же распознается в речи и является индексом низкого социального статуса человека. Кроме того, с ксенолектами связаны этнические предубеждения [Roche,1989; Stewart,1990]. Можно разграничить оригинальный ксенолект иностранца и имитируемый ксенолект для поддержания контакта с иностранцем. Ксенолект как характеристика индивида есть переходный период в овладении языком, как характеристика языка - особый тип языковой вариативности.

Проблема языковой компетенции распадается на несколько частных проблем: языковая (грамматическая) и речевая (коммуникативная) компетенция в теориях Н.Хомского и Д.Хаймса [Duranti,1988; Saugstad,1989], типы языковой компетенции, уровни языковой компетенции [Богин,1986; Караулов,1987]. Проблема социального статуса человека органически связана с проблемой языковой личности и с проблемой уровней языковой компетенции. Г.И.Богин выделяет пять уровней владения языком: 1) уровень правильности, соответствие речевой норме (например, фраза "Я буду прыгнуть сейчас" является индексом ксенолекта), 2) уровень интериоризации, наличие либо отсутствие внутреннего плана речевого поступка (например, "Мы...это...по линии озеленения...с городом Кустанай...с Кустанаем" - такие фразы свидетельствуют либо о неумении говорить на данном языке, либо о той или иной форме речевой патологии, либо об экстремальных обстоятельствах общения), 3) уровень насыщенности, показатель бедности или богатства речи (например, фразы из сочинения: "В этом городе был завод. На заводе работали рабочие. Рабочие не любили завод. Работу они тоже не любили."), 4) уровень адекватного выбора, владение синонимикой (например: "Он ударил меня по лицу, и я его тоже - по физиономии"), 5) уровень адекватного синтеза, соблюдение тональности общения [Богин,1986:4-5].

Коммуникативная компетенция на высшем уровне проявляется в развитии речи как искусства. Направления развития речи как искусства реализуются как в высоком церемониальном или художественном стиле, так и в сниженной языковой игре. Языковая игра является непременным спутником разговорной речи. В языковой игре разграничивается балагурство и острословие. Первое выражается в рифмовках ("нейлон какой-то дуралон"), в фонетических деформациях ("сыпасибо", "мурмелад"), в "веселой грамматике" ("мой подруг"), в приеме речевой маски (подражание речи ребенка, иностранца, бюрократа и т.д.); второе проявляется как стилевой контраст, использование метафоры и метонимии, ирония, перифрастика, сравнения и др. [Земская и др.,1983:177-183]. В лингвистической литературе отмечено, что чем ниже образовательный уровень людей, тем более важно для них соблюдать правила языковых игр - моментально давать реплики, обмениваться шутливыми оскорблениями, вышучивать партнера, вести словесную дуэль и хвастаться, а также уметь рассказывать истории, сочинять песни, рифмовать [Chaika,1989:149]. Такие языковые игры весьма распространены в сообществах мальчишек и согласуются со способами агрессивного самоутверждения. Такие игры характерны и для афроамериканского стиля общения.

Языковая компетенция применительно к социальному статусу человека проявляется также в намеренной демонстрации степени владения языком. Известно, что многим людям свойственно заикаться от волнения, мямлить, сбивчиво излагать свои мысли при общении с вышестоящими лицами или при выступлении с трибуны без соответствующего навыка. В Бурунди люди низкого статусного ранга в общении с вышестоящими обязаны по этикету изъясняться сбивчиво и с неуверенностью в голосе. Такова норма поведения. Соответственно, в общении с подчиненными следует говорить бегло [Saville-Troike,1986:27]. Недостаточная речевая компетенция выступает в качестве показателя низкого социального статуса.

Этнографический материал дает нам, однако, и обратные свидетельства. Так, у африканского народа волоф ошибки в речи вождя считались положительным моментом: дело вождя - вести войну и судить народ, а не ораторствовать. Высокостоящим людям рекомендовалось избегать в своей речи стилистических украшений. Некоторые племена, впрочем, ценили ораторское искусство и считали, что вождь должен уметь хорошо говорить (индейское племя арауканов в Чили), в то время как племя абипон в Аргентине отдавало предпочтение боевым успехам вождя [Hymes,1972:53]. Современная англоязычная цивилизация представляет собой демократическое общество, и поэтому руководитель страны должен уметь убедить своих сограждан в правильности своей программы, а этого нельзя сделать без высокого уровня речевой компетенции. Критическое отношение к высокому уровню речевой компетенции руководителя прослеживается в рассуждении Сомерсета Моэма: "The Prime Minister out of office is seen, too often, to have been but a pompous rhetorician..." (S.Maugham) - "Премьер-министр вне своей должности оказывается часто лишь напыщенным краснобаем..." Это оценочное суждение отражает социальную необходимость высокого уровня владения речью для того, чтобы быть высшим должностным лицом, во-первых, и содержит наблюдение относительно того, что высокая степень мастерства может сопровождаться преувеличением важности этого мастерства, во-вторых.

Вероятно, в любом сообществе высокий уровень владения речью считается положительным, статусно ценным качеством, однако, для сообществ опредеденного типа цивилизации степень речевой компетенции вождя нерелевантна. Значимая несущественность речевой компетенции руководителей в определенных сообществах закрепляется традицией. Так, например, в Тикопии вожди не выступали перед племенем на собраниях, они давали инструкции своим помощникам, которые сообщали народу волю вождя. А сами вожди не считали нужным даже присутствовать на собраниях [Firth,1975:35]. Выделение специальных людей, выполняющих функции "носителей слов вождя", подчеркивает статус вождя и торжественность ситуации. В этой связи мы приходим к выводу о том, что косноязычие библейского пророка Моисея (Исход,4:10), от имени которого говорил его брат Аарон, по-видимому, объясняется социолингвистической причиной - речевой индикацией статуса вождя посредством отстранения текста от его инициатора. Сказанное свидетельствует в пользу того, что Моисей - историческая фигура, его речевое поведение продиктовано стремлением повысить свой статус как руководителя племени в дипломатических переговорах с фараоном, который, как известно, высказывал свою волю посредством своих высших советников.

Соблюдение статусной дистанции достигается также путем использования специальной речи - профессионального языка (технолекта) и жаргона. Технолекты и жаргоны выполняют специальную социальную функцию, которая реализуется в двух проявлениях (внутренняя и внешняя направленность): 1) человек, говорящий на специальном языке, стремится доказать, что он является членом определенной группы и тем самым рассчитывает на групповую солидарность и заявляет о свое праве на долю группового престижа; 2) носитель технолекта или жаргона подчеркивает свой особый статус по отношению к тем, кто не является членами данной группы. Задача профессиональной речи - не только обеспечить точное и емкое обозначение предметного мира соответствующей профессии, но и отстранить профанов, которые своими поверхностными суждениями наносят вред профессионалам, подрывая престиж профессии. Не случайно врачи (профессиональная группа с традиционно высоким статусом) должны были не только писать рецепты по-латыни, но и общаться на этом языке. Разумеется, использование латыни диктовалось не только соблюдением статусной дистанции, но и требованиями медицинской этики. Существуют определенные способы демонстрации своей принадлежности к престижной группе знатоков и профессионалов: специальные слова (термины и жаргонизмы), нестандартные употребления слов (например, "инструмент" вместо "фортепиано"), аллюзии (в частности, ссылки на авторитеты) и др.

Особым статусом в плане речевой компетенции обладают знатоки и образцовые носители социолектов, а также диалектов, профессиональных языков и т.д. Понятие "носитель языка" оказывается слишком общим для некоторых конкретных задач описания той или иной разновидности языка. Возникает необходимость использовать такие понятия, как "эксперт", "представительный источник информации", "авторитетный арбитр языкового употребления", для того, чтобы определить языковые навыки, условия владения языком, возраст, уровень развития интеллекта [Ballmer,1981:51].

Разговорная речь, по мнению К.Зорнига, занимает промежуточное положение между стандартной языковой нормой и интимным вариантом языка. Интимный вариант, трактуемый как социолект студентов, солдат, спортсменов, заключенных и др., создает атмосферу внутригрупповой принадлежности индивида (in-groupness). Расширение узкого круга социолектно-релевантных тем общения приводит к образованию разговорной речи; эта речь организована вокруг таких тем, как работа, деньги, одежда, мужчины и женщины, предметы быта, развлечения, переживания страха, осуждение глупости и др. [Sornig,1990:91].

Проблема языковой индикации социального статуса человека тесно связана с вопросом языкового дефицита. Имеется в виду концепция британского профессора Б.Бернстайна, который обосновал тезис о том, что существуют развернутый и ограниченный коды (elaborated and restricted codes) как обобщенные типы речевых стратегий. По мнению Б.Бернстайна, эти типы речевых стратегий отражают контекстно-независимые и контекстно-связанные системы значений. Контекстно-независимая система значений характеризуется универсальностью, она в принципе открыта для всех в силу выраженности смысловых зависимостей и связей. Контекстно-связанная система значений характеризуется партикулярностью, она открыта только для тех, кто имеет единую контекстуальную память. Ограниченный код базируется на сжатых, конденсированных символах, развернутый код - на артикулированных символах. Ограниченный код используется дома, в бытовом общении, с друзьями, развернутый код - в официальном общении, в учебном заведении, в учреждении, в беседе на отвлеченные темы [Bernstein,1979:164-167].

Из противопоставления двух типов кодирования Б.Бернстайн делает заключение о предрасположенности типов людей к усвоению того или иного кода. Эксперимент, проведенный с пятилетними детьми представителей среднего класса и рабочих, показал, что дети из обеспеченных семей британской интеллигенции адекватно излагали содержание рассказа, обозначая причинно-следственные отношения, активно использовали неличные местоимения в анафорической и катафорической функции, что соответствует развернутому коду, в то время как дети рабочих строили простые предложения, характеризующие ограниченный код. Из этого были сделаны выводы общего порядка относительно того, что социального успеха добиваются те люди, которые владеют способностями к усвоению развернутого кода. Как правило, академическая успеваемость в школе и в колледже прямо коррелирует со степенью усвоения развернутого кода. Этот вывод вызвал массированную критику в научной литературе [Labov,1970; Edwards,1976; Dittmar,1976; Домашнев,1982 и др.]. Было доказано, что ограниченный и развернутый коды функционально обусловлены и равноценны, их оценка определяется уместностью и эффективностью использования того или иного кода в конкретной ситуации; представители среднего класса в большей мере пользуются логическими связками и абстрактной аргументацией, их словарь богаче, но эффективность мышления не зависит от числа прилагательных и типа союзных связей в тексте; эксперимент Б.Бернстайна основывался на произвольных параметрах.

Эксперименетальные исследования, однако, в значительной мере подтвердили гипотезу Б.Бернстайна. Так, матери из семей среднего класса отличались от матерей из семей рабочего класса в разговоре с детьми в том, что в семьях среднего класса не принято избегать ответов на детские вопросы, принято давать информативные ответы, расширяющие знания ребенка, и предпочтение отдается вопросам "почему ?". Например, вопрос "Почему листья падают с деревьев ?" допускает множество ответов, которые могут быть сгруппированы в десять типов: 1) выражение удивления ("А почему они не должны падать ?"), 2) повторение вопроса в ответе ("Потому, что падают"), 3) отсылка к регулярности ("Они каждый год падают"), 4) отсылка к сущности ("Листья, они такие"), 5) отсылка к авторитету ("Потому, что такой закон в природе"), 6) отсылка к эмоциям и желаниям ("Потому, что им так хочется"), 7) объяснение по аналогии ("Деревья засыпают, и тогда..."), 8) объяснение по дедуктивной модели ("Листья - живые, а все живое умирает"), 9) причинное объяснение ("Сильный осенний ветер срывает их"), 10) целесообразное объяснение ("Чтобы новые листья появились весной"). В семьях среднего класса первые шесть типов ответов практически не были зарегистрированы. В рабочих семьях вопросы "почему ?" часто воспринимаются как некоторый вызов родительскому авторитету, в семьях среднего класса - как стремление узнать новое о мире [Robinson, Rackstraw, 1972:98,117]. Вероятно, типы вопросов и ответов могут быть проанализированы и с других позиций, но нельзя отрицать того, что статусная сверхзадача "поставить ребенка на место", т.е. научить его прежде всего уважать старших, в значительной степени сковывает познавательную активность растущего человека, во-первых, и сигнализирует о своеобразной компенсации со стороны родителей своего непрестижного социального статуса, во-вторых.

Проблема переключения кода имеет и другой аспект. Дело не только в способности ребенка усвоить и использовать развернутый код в официальной ситуации. В классе многие учащиеся из непрестижных общественных слоев попадают в затруднительное положение: если отвечать на уроке, используя "домашний язык", то навлечешь на себя порицание учителя, если же использовать "школьный язык", то вызовешь насмешки товарищей по классу. Выход из сложившейся ситуации - говорить как можно меньше. Отсюда возникает впечатление невнятной, скомканной, синтаксически бедной речи. Положение ухудшается в случае критики со стороны учителя, учительской насмешки (вербальной и невербальной), резкого исправления речи ученика [Bountress,1984:52].

Разделяя критическую оценку концепции языкового дефицита, мы считаем нужным подчеркнуть рациональное зерно в противопоставлении развернутого и ограниченного кода: развернутый код соответствует социальной и публичной дистанции общения, ограниченный код - интимной и персональной дистанции. Ограниченный код связан с тенденцией растворения индивидуальности говорящего в группе, с тенденцией групповой солидарности, свойственной, в первую очередь, непрестижным слоям населения. Развернутый код ассоциируется с выделением личности, с тенденцией индивидуализации говорящего. Путь развития языка связан с движением сознания от симпрактической системы - к синсемантической системе, от житейских понятий - к научным, от недискурсивного мышления - к дискурсивному, от трансдукции (заключения по личному опыту) - к индукции и дедукции [Лурия,1979:32,253]. В этом движении сознания огромную роль играет обучение, школа. Интимное и персональное общение, однако, имеют свои закономерности, и поэтому сводить все типы общения к социальному и публичному общению было бы упрощением дел.

Резюмируем сказанное.

Индикация социального статуса обобщается в ролевых характеристиках разного вида, составляющих внутренний аспект изучения статуса, и выражается в индексах стиля жизни, контактов и речи.

Языковые индексы стиля жизни носят размытый характер по сравнению с социологическими индексами, выражаются в виде коннотаций и коннотативных комплексов, имеют прототипную природу и в определенной мере автономны по отношению к своему денотативному содержанию. Индикация стиля жизни выявляет степень социальной нагруженности предметов. Статусные индексы играют существенную роль в создании стереотипов разного порядка, являются оценочно-маркированными и поэтому активно используются в рекламе и пропаганде. Индикация непрестижного статуса в англоязычном обществе носит эвфемистический характер.

Индикация человеческих контактов имеет непосредственно-дистанционное и опосредованно-символическое измерение. Социальный статус маркируется на социальной и публичной дистанции и выражается в расстоянии между участниками общения, громкости голоса, использовании особого приватного кода и в учете личного пространства. Опосредованная индикация социального статуса выражается в коммуникативной сети. Чем ниже статус человека, тем более размытым для него является социальное пространство. Индексы стиля жизни проявляются в символических контактах людей и прослеживаются в этикетных манерах.

Индикация общения проявляется в невербальной и вербальной коммуникации, невербальные статусные индексы более значимы, чем вербальные. С точки зрения социального статуса человека употребление языка может быть стандартным, субстандартным и суперстандартным. Выделяются статусные индексы, свойственные речи мужчин и женщин, взрослых и детей, образованных и менее образованных людей, представителей разных социальных и этнических (расовых) групп англоязычного общества. Разграничивается внешняя и внутренняя языковая компетенция, уровни языковой компетенции тесно связаны с социальным статусом человека.

Продолжить чтение | Вернуться к началу страницы | Связаться с автором