В зависимости от того, какими способами вводится в контекст новая информация, в значительной степени определяется стилистический характер художественного текста. Для структурно-типологической и стилистической характеристики текста существенное значение имеет контекстуальная «данность» или «новизна», т. е. наличие или отсутствие в предшествующем контексте того, что содержится в последующих предложениях. К «данной» информации относится также и то, что в какой-то степени предопределено предшествующим контекстом.
Речь пойдет о художественной прозе. Наиболее обычным способом введения в контекст новой информации служит включение этой информации в состав ремы высказывания. Помимо коммуникативно расчлененных высказываний, в которых выделяются две части -- тема и рема, русский литературный язык располагает еще одним коммуникативным типом высказываний -- нерасчлененными высказываниями (Улетели птицы', Пошел дождь), обычно полностью содержащими новую информацию.
Нерасчлененные высказывания составляют обширную группу, отличающуюся разнообразием лексико-синтак-сического состава и разной функциональной нагрузкой. Представляя собой «комплексную рему», нерасчлененные высказывания хорошо приспособлены к введению в повествовательный или описательный контекст новых явлений, фактов, предметов, лиц и т. д. Вводящую функцию выполняют в основном предложения с глаголами существования и возникновения, или, как их иногда называют, глаголами «появления на сцене»: Приехал старший' брат; Жил-был старик со старухой; Наступил длинный осенний вечер; Пришла весна; Послышался собачий лай; Начинался рассвет; Стал накрапывать дождь; Прибежали дети; Вдали показались дома поселка и под.
262

Введенное в контекст новое лицо, предмет или явление в дальнейшем изложении может свободно фигурировать как нечто «данное», известное читателю. (В качестве темы, предопределенной предшествующим контекстом, могут функционировать и наименования отдельных аспектов или составных частей уже введенного в повествование предмета или явления). Например: Народился месяц, и узенький серп его освещал фигуру Холстомера, стоявшего посередине двора (Л. Толстой). Был тот о с-о б е н н ы и вечер, какой бывает только на Кавказе. Солнце зашло за горы, но было еще светло. Заря охватила треть неба, и на свете зари резко отделялись беломатовые громады гор (Л. Толстой). Был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда погода установилась надолго. С самого раннего утра небо ясно; утренняя заря не пылает пожаром: она разливается кротким румянцем (И. Тургенев). А у белых каменных ворот, которые вели со двора в поле, у старинных крепких ворот со львами, стояли две девушки. Одна из них, постарше, тонкая, бледная, очень красивая, с целой копной каштановых волос на голове, с маленьким упрямым ртом, имела строгое выражение и на меня едва обратила внимание; другая же, совсем еще молоденькая -- ей было семнадцать--восемнадцать, не больше -- тоже тонкая и бледная, с большим ртом и с большими глазами, с удивлением посмотрела на меня, когда я проходил мимо, сказала что-то по-английски и сконфузилась, и мне показалось, что и эти два милых лица мне давно уже знакомы (А. Чехов). В дальнем конце сада стояла старая заброшенная мельница. Колеса давно уже не вертелись, валы обросли мхом, и сквозь старые шлюзы просачивалась вода несколькими тонкими, неумолчно звеневшими струйками (В. Короленко). (Подчеркнуты вводящие фрагменты высказываний.)
Строение текста, при котором новая информация вводится указанными выше способами, отражает естественную логическую последовательность смысловых звеньев повествования. Логика повествовательного движения диктуется осведомленностью или неосведомленностью читателя, вытекающей из того, упомянуты или не упомянуты в предшествующем контексте отдельные
263

элементы содержания предложения. Новый предмет или лицо должны быть введены в контекст сообщением об их существовании или появлении на определенном пространственном участке и в определенный временной момент повествования. При последовательном развертывании смысловых звеньев повествования необходимо также и сообщение о наступлении новой поры, нового отрезка времени, нового состояния окружающей среды и т. д.
Но в художественной прозе возможны и иные принципы построения текста, связанные с нестандартными способами введения новой информации. В частности, одним из таких принципов является включение новой информации сразу, непосредственно в тему высказывания, минуя те ступени, которые диктуются строгой логической последовательностью изложения, учитывающей меру осведомленности и неосведомленности читателя. Наиболее наглядно этот принцип обнаруживает себя в предложениях, в которых темой служит состав подлежащего, а ремой -- состав сказуемого. Например: Страшная буря рвалась и свистела между колесами вагонов по столбам из-за угла станции (Л. Толстой).
Приведенное предложение является началом главы и заключает в себе по существу два сообщения: 1) Была страшная буря; 2) Эта буря рвалась и свистела. . . В логически развернутом изложении новый предмет или явление, выраженное субстантивной группой, обычно вводится в контекст нерасчлененным высказыванием с экзистенциальным глаголом: Выла страшная буря (возможен экспрессивный вариант с инверсией компонентов, смещающей фразовое ударение с конечного места в предложении: Страшная буря была). В последующих высказываниях даются характеристики этого явления. Но в художественном повествовании часто происходит сжатие двух сообщений в одно. Возникают высказывания, подобные приведенному выше примеру из Л. Толстого. Такие высказывания могли бы быть нерасчлененными экспрессивными, если бы сказуемое в них не было в значительной степени распространено и информативно значимо (ср. то же предложение с нераспространенным сказуемым: Страшная буря была). Развернутая характеристика явления, заключенная в сказуемом, превращает сказуемое в рему, препятствуя осмыслению подобных высказываний как нерасчлененных экспрессивных.
264

Ср. другие примеры: tia другой день рано утром Марья Ивановна проснулась, оделась и тихонько пошла в сад. Утро было прекрасное, солнце освещало вершины лип, пожелтевших уже под свежим дыханием осени. Широкое озеро сияло неподвижно. Проснувшиеся лебеди важно выплывали из-под кустов, осеняющих берег. Марья Ивановна пошла около прекрасного луга, где только что поставлен был памятник в честь недавних побед графа Петра Александровича Румянцева. Вдруг белая собачка английской породы залаяла и побежала ей навстречу (А. Пушкин). Вдруг странный, чуждый природе звук разнесся и замер на опушке леса (Л. Толстой). В саду тихо шумели деревья, и прекрасная вечерняя заря горела по-праздничному, захватив полнеба (А. Чехов). Скоро весь сад, согретый солнцем, обласканный, ожил, и капли р о с ы, к а к алмазы, засверкали на листьях... (А. Чехов). Солнце склонялось, густо лилось в открытые окна по крашеному полу, зеркальный отблеск играл на потолке (И. Бунин). Проснулась она внезапно -- в сильной тревоге с оледеневшими руками. Ночь, сплошная, движущаяся во тьме, глядела под крышу. Холодный ветер шевелил сено, стучал ветвями, шелестел листьями в саду (А. Фадеев). Утром я ушел пешком в город. Ржавые сады пылали над морем, гипсовые статуи около дач поднимали к солнцу бледные лица (К. Паустовский). В приведенных примерах подчеркнутые предложения представляют собой с логической точки зрения «сжатые» высказывания, заключающие в себе по меньшей мере два сообщения. Смысл первого сообщения -- в утверждении существования или возникновения какого-нибудь явления, второе сообщение содержит дальнейшую характеристику этого явления. (Возможны случаи, когда из двух однородных сказуемых первое выражено глаголом с экзистенциальным значением, а второе -- глаголом или глагольным словосочетанием со значением конкретного индивидуального признака (часто в виде метафоры). Если бы предложение обрывалось на первом сказуемом, оно представляло бы собой нерасчлененное экспрессив-
265

ное высказывание: Вдруг странный, чуждый природе звук разнесся. Но второе сказуемое вводит новое сообщение и, будучи ремой, втягивает в состав ремы и первое сказуемое: Вдруг странный, чуждый природе звук разнесся и замер на опушке леса.)
Следует заметить, что из двух вариантов словорасположения, допускаемых в русском литературном языке-- Из-под кустов выплывали лебеди и Лебеди выплывали из-под кустов, один по отношению к структуре художественного текста является стилистически нейтральным, немаркированным, а другой -- стилистически отмечен. Это положение относится к высказываниям, весь состав которых обозначает новое. Обстоятельственная словоформа со значением места или времени, даже если она несет новую информацию, отсутствующую в предшествующем контексте, вполне закономерно начинает собой высказывание, поскольку любой факт, сообщаемый в в высказывании, должен быть включен в определенные пространственно-временные рамки. Обозначение места и времени предопределено самой сущностью повествования о вещах и событиях. Для обстоятельств со значением места и времени степень контекстуальной предопределенности в принципе минимальна. Обстоятельство может обладать разной степенью данности или новизны, но существенно то, что новизна препозитивного обстоятельства в высказывании закономерна и соответствует стилистически нейтральной структуре повествовательного текста. В то же время появление в начале высказывания субстантивной группы, обозначающей лицо, предмет, явление или определенный факт, должно быть предопределено в ходе повествования данным контекстом. Иначе говоря, это лицо, предмет, явление должно быть введено тем или иным способом в предшествующий контекст. Если же начинающая высказывание субстантивная группа заключает в себе новую информацию, то такое высказывание, нарушая нейтральный характер повествования, становится в художественном прозаическом тексте стилистически значимым.
Восприятие читателя ориентировано на нейтральную (с отмеченной выше точки зрения) структуру повествовательного текста. Фоном восприятия служит постепенная, логически естественная последовательность сообщений. Поэтому одним из наиболее обычных стилистических
266
эффектов, производимых высказываниями с начальным положением субстантивной группы, обозначающей новое лицо, предмет, событие и т. д., является иллюзия данности. Это -- изобразительный прием, вовлекающий читателя в ход повествования, создающий иллюзию его причастности к совершающимся событиям. Новые лица, предметы, явления вводятся в повествование так, как будто читатель уже с ними знаком, их видит, слышит и воспринимает. Перенесение читателя в определенную пространственно-временную точку повествования расширяет на данном участке повествования его пространственную и- временную перспективу. В описательных контекстах раздвигается панорама зрительных образов, открывается простор для воображения читателя. Создается то, что можно назвать открытым ассоциативным образным рядом. Иными словами, возникает одно из важных свойств изобразительности вообще -- некоторая перспективность, незамкнутость изображаемого, его неограниченность непосредственно выраженным содержанием.
Изобразительный характер такого принципа построения художественного текста можно видеть в большинстве приведенных выше отрывков из произведений Пушкина, Л. Толстого, Чехова, Паустовского. Этот принцип построения текста является принадлежностью книжной художественной прозы. Устный сказ, так же как и его отражение в художественной литературе, обычно сохраняет естественную логическую последовательность смысловых звеньев повествования.
В истории русской художественной прозы Пушкин впервые превратил такой принцип построения текста в художественный прием, вызывающий разнообразные стилистические эффекты. В прозе Пушкина высказывания с темой, обозначающей нечто новое для читателя и создающей иллюзию данности, наилучшим образом отвечают стремлению вводить читателя in medias res событий. Ср. еще несколько примеров из пушкинской прозы, аналогичных приведенному выше отрывку иа «Капитанской дочки»: Заря сияла на востоке, и золотые ряды облаков, казалось, ожидали солнца, как царедворцы ожидают государя; ясное небо, утренняя свежесть, роса, ветерок и пение птичек наполняли сердце Лизы младенческой веселостию (Барышня-крестьянка).
267
Архип взял свечку из рук барина, отыскал за печкою фонарь, засветил его и оба тихо сошли с крыльца и пошли около двора; сторож начал бить в чугунную доску; собаки залаяли (Дубровский). После обеда хозяин предложил гостям пойти в сад. Они пили кофей в беседке на берегу широкого озера, усеянного островами. Вдруг раздалась духовая музыка и шестивесельная лодка причалила к самой беседке (Там же). Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова. Долгая зимняя ночь прошла незаметно; сели ужинать в пятом часу утра (Пиковая дама) Бедный итальянец смутился. Он поглядел вокруг себя. Картины, мраморные статуи, бронзы, дорогие игрушки, расставленные на готических этажерках, -- поразили его (Египетские ночи).
Высказывания с темой -- новым являются одним из источников лаконизма пушкинской прозы. Лаконизм прозаического стиля Пушкина объясняется не только тем, что для этой прозы характерны простые, короткие, синтаксически малораспространенные предложения и не характерны сложные и длинные предложения, но главным образом тем, что ряд сообщений, которые при естественной логической последовательности смысловых звеньев должны были бы быть выражены в одном сложном предложении или в двух-трех простых предложениях, включаются в одно простое предложение.
Сочетание двух сообщений в одном простом предложении по типу: тема (новое) -- рема -- характерная черта повествовательного стиля пушкинской прозы. Например, новое сообщение о наличии определенных предметов, о присущих кому-нибудь свойствах или постоянно совершаемых кем-нибудь действиях часто вводится в повествование не в форме отдельного предложения, но присутствует в «сжатом» виде в предложении, содержащем другое сообщение -- следующее по ходу повествования и центральное в данном предложении: Редко наша красавица являлась посреди гостей, пирующих у Кирилы Петровича. Огромная библиотека, состав-
1 В. В. Виноградов отметил присутствие «субъективной заинтересованности» в расстановке слов в начальномлбзаце «Пиковой дамы» (Виноградов"В. В. Стиль «Пиковой дамы». -- В кн.: Пушкин. Временник пушкинской комиссии АН СССР, № 2. М., Над во АН СССР, 1936).
268

ленная большею ч а с т и ю и з~ сочинений французских писателей XVIII в., была отдана в ее распоряжение (Дубровский). (Так читатель впервые узнает о том, что в имении Троекурова была «огромная библиотека»); В Москве составилось общество богатых игроков, под председательством славного Чека-линского, проведшего весь век за картами и нажившего некогда миллионы, выигрывая векселя и проигрывая чистые деньги. Долговременная опытность заслужила ему доверенность товарищей, а открытый дом, славный повар, ласковость и веселость приобрели уважение публики (Пиковая дама). (Здесь в «сжатой» форме вводится в повествование несколько сообщений о чертах характера и образе жизни Чекалинского); В эту минуту ему показалось, что пиковая дама прищурилась и усмехнулась. Необыкновенное сходство поразило его. . . -- Cmapyxal -- закричал он в ужасе (Пиковая дама).
При изложении последовательно сменяющих друг друга событий «сжатие» сообщений служит источником быстроты, стремительности, динамизма повествовательного движения, характерных для повествовательного стиля Пушкина и не раз отмечавшихся исследователями ^а.
Несколько дней спустя после приезда учителя, Троекуров вспомнил о нем и вознамерился угостить его в медвежьей комнате: для сего, призвав его однажды утром, повел он его с собой темными коридорами; вдруг боковая дверь отворилась -- двое слуг вталкивают в нее француза и запирают ее на ключ (Дубровский). Вдруг раздались крики погони, карета остановилась -- толпа вооруженных людей окружила ее: и человек в полумаске, отворив дверцы со стороны, где сидела молодая княгиня, сказал ей: -- Вы*свободны, выходите (Там же.)
В каждом из подчеркнутых предложений сообщается, во-первых, о существовании или появлении каких-то предметов и лиц, во-вторых, о тех действиях, которые за этим последовали (появилась толпа вооруженных людей и окружила карету и под.).
Если принять за точку отсчета при характеристике текста логически развернутое повествование (см. выше),
² Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М., 1941.
269

то на этом фоне пушкинское повествование предстанет как предельно динамизированное, сжатое, информативно насыщенное.
В разных художественных системах высказывания рассматриваемого типа могут играть разную стилистическую роль в зависимости от лексического наполнения, сочетания с другими стилистическими приемами и образной системы в целом. Наиболее общая стилистическая функция таких высказываний в художественной прозе -- это эффект, заключающийся в иллюзии данности. Для русской классической прозы этот стилистический прием типичен. Но возможны и побочные индивидуальные стилистические эффекты, как это уже можно было видеть на примере пушкинской прозы. Возможны и иные, более сложные и иногда более тонкие стилистические функции высказываний с препозицией группы подлежащего-темы, вводящей новую информацию.
Существуют такие формы художественной прозы, которые ориентируются на поэтическую речь, заимствуя в определенных границах ее структурные принципы и приемы. В поэтической речи отсутствует тот необходимый фон восприятия -- естественная логическая последовательность смысловых частей повествования -- который делает ощутимым и стилистически значимым нарушение этой последовательности. Введение новой информации в лирической поэзии не обязательно опирается на уже известную из контекста информацию. По замечанию Т. И. Сильман, «заранее известные истины из лирического текста по возможности исключены, семантическое движение. . . направлено на ступенчатое, часто расчлененное по отдельным строфам, но все же непрерывное в своей тенденции постижение -нового"» ³. Поскольку в лирической поэзии не предполагается непременная «данность» предметов и явлений, вводимых именной группой, то здесь отсутствует в его прямолинейном виде и стилистический прием, который выше был назван «иллюзией данности». Для поэтической речи характерна повышенная информативная насыщенность, создаваемая тенценцией к непосредственному введению в начало высказывания новой информации -- без непременной
* Сильман Т. И. Лирический текст и вопросы актуального членения. -- ВЯ, 1974, № 6.
270

лексической опоры на предшествующий контекст. Такой более своеобразный по сравнению с прозаической речью и до известной степени «алогичный» путь введения новой информации для поэзии вполне обычен, а соответствующие высказывания в рамках поэтической речи стилистически нейтральны.
В поэтически окрашенной прозе, которая вызывает ассоциации с поэтической речью, контекстуальная новизна предметов и явлений, обозначенных начинающей предложение группой подлежащего, воспринимается как естественный для такого типа речи способ изложения. Показа* тельна в этом отношении ранняя проза К. Паустовского. Ниже приводятся фрагменты текста преимущественно из повести Паустовского «Романтики» (специально будут отмечаться только примеры из других произведений). Большинство из них является началом абзаца или главы:
Туман стоит зеленой морской водой, рыжая осень осыпается в переулках. . .
Осень у моря, черная осень, как девушка, вымокшая под дождем, блестела лиловыми глазами.
Сквозь стекла сочится мокрое утро. Звон церквей дребезжит над крышами. Мелкий дождь сыплет через испалинское небесное сито.
Дождь постукивал по скамейкам, по деревянным перилам террасы. Мокрые воробьи прятались в кустах, черные, изъеденные холодом клумбы блестели от влаги. Мы сели в обветшалой беседке. Сморщенный дикий виноград висел у белых колонн.
Прошли мимо плавучего маяка. Старый пароход, выкрашенный в белый цвет, с широкими красными полосами, стонал на ржавых цепях. Человек в р в а~ ной синей фуфайке облокотился на борт и долго смотрел нам вслед.
Сны и радость бродили по узким улицам и балконам, кофеен, как неторопливые, серые водоносы. Храпели на солнце мохнатые псы, и крошечный мальчик притащил хозяину на руках молодого барашка.
Окна стояли настежь. Ослепительное утро и прозрачный ветер переливались в листве деревьев. Вьющиеся белые цветы роняли на подоконник холодные брызги (Колхида).
271

Чередование вариантов типа В кустах прятались мокрые воробьи -- Мокрые воробьи прятались в кустах для поэтически окрашенной прозы закономерно. Линейное соположение таких вариантов образует фигуру, называемую хиазмом. Вторая часть в ней строится по способу обратного параллелизма по сравнению с первой частью! Обедали на балкончике. В окна лился синий свет, и ветер безнаказанно гулял по комнатам; Белая пыль дымила из-под копыт лошадей, над балками розовело ленивое сплнце; В сумерки в сером небе зашипели калильные фонари и скромные огни зажглись на пароходах; Зеленый залив высоко промчался в окне, на воде серели броненосцы, кувыркались чайки, в легкие ударил соленый запах моря.
Хиазмы представляют собой конструкцию, характерную для поэтической речи, и обладают поэтической окраской.
Прием введения новой информации в начало высказывания не утрачивает изобразительной функция и в поэтически окрашенных контекстах, в которых такой прием представляется естественным и обычным. Но здесь изобразительный характер этого приема усложняется. Устранение с позиции темы таких элементов предложения, которые могли бы служить связующим звеном в тексте (например, естественные для начала высказывания обстоятельства, места в описательных и повествовательных контекстах),, приводит к тгшу, что общим, объединяющим разрозненные картины и события оказывается воспринимающее их сознание. Таким путем передаются образно и воспринимающее сознание лирического героя, и процесс восприятия, и картина отражающегося в этом сознании мира.
Вот несколько примеров из повести Паустовского «Романтики», где обстоятельство со значением места находится не в начале, а в конце высказывания, а начинающая высказывание группа подлежащего содержит контекстуально новую информацию:
Мокрый ветер бил в лицо, синие рыбы блестели и прыгали в трюме, и соль оседала на лопнувших губах.
Я прохожу по переулкам около ее дома. Лед хрустит под ногами. Мороз крупной солью лежит в пустых водоемах.
В роще небо было ппяплочено листвой. Нежаркое солнце-низко сияло над яблочными садами.
272

На пароходе звонили в колокол. Воздух был тонок и странен. Море качалось со свежим шумом, серебряные рыбы, летали над гаванью, далекие плавания сверкнули нам в глаза, как оперение синих птиц, их крылья задевали мое больное плечо.
От мокрого пола пахло весной. Дрожащий воздух поднимался ввысь над ущельем, и сонный дым папирос был крепок до синевы.
Ср. в приведенных выше примерах: Голуби топтались под ногами; Синие тени ползли от облаков; Сморщенный дикий виноград висел у белых колонн и под.
Тонкая грань отделяет такие высказывания от экспрессивных высказываний с сильным интонационным выделением подлежащего (с фразовым ударением на подлежащем или на последнем слове группы подлежащего). Для этого достаточно, чтобы обстоятельство содержало в себе нечто известное из контекста или обладало высокой степенью предопределенности предшествующим контекстом. Например: Среди ночи я проснулся. Не было вокруг ни моря, ни неба, ни шхуны. Глухая тьма качалась над н а ми, и кровь внятно звенела в ушах.
Я пошел с ним в ночной трактир и пил английскую водку. Утро шумело за окнами. Порт густо дымил. Приходили корабли из Ливерпуля и уходили в Тра-пезунд. Радость спала на душе, свернувшись теплым пушистым котенком, горланили матросы, и жизнь звенела, как лед у причалов.,
Она легко вскочила в трамвай, оглянулась. Я пошел по Арбату. Зеленое нёбо тлело над древней Москвой. У себя в комнате я выпил вина и уснул.
Низко горели звезды -- одной ровной чертой. Они качались в прибое, тишина темнела над степью.
Он взглянул на запад. Непроницаемая мгла клубилась над лесами (Колхида).
Интонационная структура фразы тонко реагирует ва степень новизны обстоятельства, находящегося в конце предложения (это относится и к предложениям с дополнениями. Ср. примеры, в которых дополнение, находящееся в конце предложения, известно из контекста: Тусклая жара заливала горы и улицы Ч у ф у т -Кале, населенные ласточками и горными крошечными
273

мышами; Я поднял голову, и горький ветер обдул воспаленное лицо; Я встал и принял хину. С шестого этажа был виден воспаленный закат, самое страшное время для лихорадящих. Сырость пронизывала тело, хотелось горячего чаю, теплых, проветренных комнат и под.). Если обстоятельство не содержит новой информации, то высказывания представляют собой экспрессивный вариант с инверсией синтаксических компонентов и с интонационным центром на подлежащем. Ср : Над нами качалась глухая тьма и Глухая тьма качалась над нами. Если же обстоятельство обладает достаточной степенью новизны, то конструкция в целом имеет два равноправных по силе интонационных центра (два фразовых ударения). Это относится ко всем приведенным выше примерам типа Мокрые воробьи прятались в кустах; Сморщенный белый виноград висел у белых колонн; Ослепительное утро и прозрачный ветер переливались в листве деревьев и под. Не исключены случаи, когда «чаша весов» колеблется и возможна двоякая интонация -- с интонационным перевесом на подлежащем или с двумя равными по силе интонационными центрами.
В ранней прозе Паустовского не последнюю роль играет ритмическое начало -- инерция ритма, вызывающая частое повторение интонационно однотипных высказываний с. одинаково сильным интонационным выделением обеих синтаксических групп, заключающих в себе новую информацию, -- препозитивной группы подлежащего и постпозитивной группы сказуемого (типа: Вьющиеся белые цветы роняли на подоконник холодные брызги; Мокрые воробьи прятались в кустах).
Некоторая часть высказываний с постпозицией группы сказуемого в прозе Паустовского связана с метафорическим значением глагола. Существует особая связь между образной новизной и живостью метафоры и ее позицией в высказывании. Позиция способна приглушить или оживить образ, заключенный в метафоре. У Паустовского заметна тенденция выносить в позицию ремы элементы предложения, имеющие метафорическое значение, в частности -- глагол-сказуемое с относящимися к нему словоформами. Например: Хата Жучка гпгояла на песке. В ней пахло мелом и хлебом. Тихое море шептало за плетеным тыном,
274

Жучок был бобыль. Поставили погнутый самоварчик. Дым уходил высоко в небо. Мы долго пили крепкий кирпичный чай. Оранжевый вечер дремал над песками.
В позиции ремы информативная значимость группы сказуемого возрастает. Глагольное сказуемое перед подлежащим в составе коммуникативно нерасчлененной предикативной группы (типа За плетеным тыном шептало тихое море) проигрывает в своей информативной значимости и образной новизне, поскольку эта позиция предназначена для глаголов информативно ослабленных, преимущественно -- с экзистенциальным значением, значением способа проявления, постоянно присущего данному предмету, значением появления, возникновения ⁴. Живая образность в вариантах типа шептало море; дремал вечер погашается тем, что глаголы здесь приобретают некоторый оттенок значения, свойственного этой позиции, -- постоянного, обычного для данного явления или предмета способа проявления и бытия.
Позиция ремы (в вариантах типа море шептало. . .; вечер дремал. . .) делает более ощутимым образный смысл метафоры. Чем менее стандартна метафора, тем она информативнее. Таящаяся в метафоре информативная новизна наиболее выразительно может быть проявлена в вариантах с расчлененной предикативной группой. Следует аяметить, что приглушение слишком прямолинейной образности (вечер дремал. . .; море шептало. . .), которое происходит в нерасчлененных вариантах с препозицией глагола (в типе дремал вечер; шептало море), также может входить в художественное задание и такие варианты в определенных контекстах могут оказаться стилистически более удачными.
Таким образом, описанный здесь специфический для художественной прозы способ введения в контекст новой информации в каждой индивидуальной художественной системе может играть своеобразную стилистическую роль.
⁴ О семантических группах глаголов, функционирующих в составе нерасчлененных высказываний в русском литературном языке, см.: Нгуен Хао. Двусоставные нерасчлененные предложения с препозицией глагольного сказуемого (Особенности их строения и основные типы). Автореф. канд. дис. МГУ, 1974.
275