"Так называемая форма существует не для того, чтобы вмещать так называемое
содержание, как сосуд вмещает содержимое, и не для того, чтобы отражать его, как
зеркало отражает предмет. «Форма» контрапунктически спорит с «содержанием», дает
ему противовес, в самом своем принципе содержательный; ибо «содержание» —
это каждый раз человеческая жизнь, а «форма» — напоминание обо «всём», об
«универсуме», о «Божьем мире»; «содержание» — это человеческий голос, а «форма»
— все время наличный органный фон для этого голоса, «музыка сфер». Содержание
той или иной строфы «Евгения Онегина» говорит о бессмысленности жизни героев и
через это — о бессмысленности жизни автора, то есть каждый раз о своем, о
частном; но архитектоника онегинской строфы говорит о целом, внушая убедительнее
любого Гегеля, что das Wahre — это das Ganze1.
Классическая форма — это как небо, которое Андрей Болконский видит над полем
сражения при Аустерлице. Она не то чтобы утешает, по крайней мере, в
тривиальном, переслащенном смысле; пожалуй, воздержимся даже и от слова
«катарсис», как чересчур заезженного; она задает свою меру всеобщего, его
контекст, — и тем выводит из тупика частного.
(Честно говоря, если я вижу в чем
религиозную ценность пушкинской поэзии, так уж не столько в учтивом ответе
владыке Филарету или в переложении преп. Ефрема Сирина, сколько в неуклонной
верности контрапункту, в котором человеческому голосу, говорящему свое,
страстное, недоброе, нестройное, отвечает что-то вроде хора сил небесных — через
строфику, через отрешенную стройность ритма. Старые поэты — всё больше грешники,
но вящий грех и притом непроходимая глупость — пытаться словить их поэзию на
слове, потому что в ней-то всегда есть не только слово, но и тайный, потому что
метасловесный, музыкальный ответ на слово; кто имеет уши, пусть слышит этот
ответ, а кто не имеет, пусть воздерживается от чтения стихов. «А вот он, гад,
сам сказал то и то! Вот где он проговорился!» Да, сказал, да, проговорился, — и
ритм дал на все свой ответ. С некоторым
преувеличением рискнем сказать, что когда мятеж и отчаяние выражают себя в такой
безупречно дисциплинированной и притом живой форме, как у Пушкина, — это почти
так, как когда псалом принимает вовнутрь своего пространства слова безумца, как
известно, сказавшего: «несть Бог», — и тем преодолевает их.)"
Древнегреческая поэтика и мировая литература // Поэтика древнегреческой литературы. — М.: Наука, 1981. — С. 3–14.
Традиция древнегреческой "диалектики" и возникновение рифмы // Контекст-1976. — М.: Наука, 1977. — С. 81–99.
Древнееврейская литература // История всемирной литературы: В 9 томах / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького. — М.: Наука, 1983– ... Т. 1. — 1983. — С. 271–302.
Византийская риторика: Школьная норма литературного творчества в составе византийской культуры // Проблемы литературной теории в Византии и латинском Средневековье. — М., 1986. — С. 19–90.
Архетипы. Вода. // Мифы народов мира: Энциклопедия. М., 1980. — Т. 1. — С. 110–111; 240.
Категории поэтики в смене литературных эпох // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. Сб. статей. — М.: Наследие, 1994. — С. 3–38. (соавторы: Андреев М.Л., Гаспаров М.Л., Гринцер П.А., Михайлов А.В.)
Авторство и авторитет // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. — М., 1994. — С. 105–125.
Поэзия Державина// Г.Р.Державин.
Оды. - Л., 1985. С.5-20. Переизд: Из истории русской культуры, том
IV (XVIII - начало XIX
века). - М., 1996. - С. 763-770.
Поэты. — М.: Школа “Языки русской культуры”, 1996.
Сергей Сергеевич Аверинцев, 1937-2004 / Сост.: Аверинцева Н.П.
и др. - М.: Наука, 2005. - 170 с. - (Материалы к биобиблиографии ученых.
Литература и язык; Вып.29).
В.В. Бибихин. Алексей Федорович Лосев. Сергей Сергеевич Аверинцев. — М.: Ин-т философии, теологии и истории св. Фомы, 2006. — 416 с.