Вяч. Вс. Иванов, В. Н. Топоров
БАЛТИЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ
// Мифы народов мира: Энциклопедия. М., 1980. - Т. 1. - С.153-158.
БАЛТИЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ,
система мифологических
представлений древних
балтийских (балтских) племён.
Общебалтийская мифологическая
система не сохранилась, но в
некоторых случаях она
реконструируется на основе
мифологических систем отдельных
балтийских племён: западных -
пруссов, ятвягов и др., и
восточных - жемайтов и аукштайтов
(литовцев), латышей и др. На рубеже
1-го и 2-го тыс. н. э. балтийские
племена занимали территорию к
югу и востоку от Балтийского
моря, соседствуя со славянами и
прибалтийскими финнами. Самые
ранние сведения о мифологии и
ритуале балтийских племён,
помимо археологических данных о
погребальном обряде и характере
святилищ, восходят к кон. 1 в. н. э.
Описывая эстиев, отождествляемых
с древнебалтийскими племенами,
Тацит сообщает, что они
«поклоняются праматери богов и
как отличительный знак своего
культа носят на себе изображения
вепрей» («Германия» XLV). Некоторые
сведения о ритуале и
идолопоклонстве эстиев и пруссов
содержатся в англо-саксонском
описании путешествия Вульфстана
(кон. 9 в.) и в жизнеописаниях
епископа Адальберта Бременского,
пытавшегося приобщить пруссов к
христианству. Данные источников
12-13 вв. расширяют представления о
раннебалтийском язычестве: напр.,
араб. географ Идриси сообщает о
поклонении огню, в булле папы
Иннокентия от 5 октября 1199
упоминаются и другие объекты
почитания - деревья, травы, водные
источники, животные и т. д. С
началом агрессии Тевтонского
ордена, немецкой колонизации и
христианизации в кон. 12 - нач. 13 вв.
количество источников по Б. м.
(прежде всего у пруссов) резко
увеличивается (орденские
договоры с пруссами,
«Рифмованная хроника»,
«Ливонская хроника» Генриха
Латвийского, польские анналы,
русские летописи). Более поздние
источники - «Хроника Пруссии»
Петра Дюсбурга (14 в.), сочинения
польского историка Я. Длугоша (15
в.), немецкого монаха С. Грунау,
литовских писателей Мажвидаса,
Даукши, Бреткунаса и др., польских
историков М. Стрыйковского, Я.
Ласицкого (16 в.) и др., сообщающие
много нового, вместе с тем не
только содержат немало
сомнительных сведений, но иногда
и дополняют Б. м. в соответствии с
античными мифологическими
образцами и общими
представлениями о мифологии
самих авторов (в некоторых
случаях отдельные авторы 16 в.,
например Грунау, подозреваются в
подделках, с чем - в полном объёме
- согласиться трудно). В 16 в.
христианизация балтийских
народов была завершена, но
остатки язычества, оттеснённые в
область неофициальной культуры,
сохранялись весьма устойчиво. С
середины 16 в. появляются
сочинения авторов балтийского
происхождения (особенно в Литве),
хорошо знакомых с пережитками
языческой мифологии и
обрядности, а также учёных,
обладавших основами научной
критики источников (немецкий
историк М. Преториус и др. в 17 в.,
языковед Г. Стендер и др. в 18 в.).
Важный источник сведений по Б. м. -
латышский и литовский фольклор,
весьма устойчиво сохранивший
архаизмы: латышская мифология
восстанавливается в большей
степени на основе фольклорных
источников, а не старых
письменных свидетельств.
Существенным подспорьем при
реконструкции Б. м. являются
произведения народного
искусства (резьба по дереву,
вышивки, орнаменты и т. п.).
Языковые данные (прежде всего
имена мифологических персонажей)
в их сравнительно-исторической
интерпретации позволяют
выделить древнее
индоевропейское ядро Б. м. - схему
т. н. основного мифа о поединке
громовержца с его противником
(см. Индоевропейская
мифология) и имена
участников этого мифа - Перкунаса,
Велняса и Велса.
Индоевропейские истоки
обнаруживает целый ряд других
мифологических имён (см. Жемина,
Пушкайтс, Усиньш, Лаума,
Вейопатис, Звайгстикс).
Главные черты Б. м. находят
выражение в наборе основных
семантических
противопоставлений, описывающих
пространственно-временные,
социальные, оценочные
характеристики мира
(благоприятные и неблагоприятные
для человека): счастье (доля) -
несчастье (недоля), жизнь - смерть,
чёт - нечет, правый - левый, верх -
низ, небо - земля (подземное
царство), юг - север, восток -
запад, суша - море, огонь - влага,
день - ночь, весна - зима, солнце -
месяц, белый - чёрный, близкий -
далёкий, дом - лес, мужской -
женский, старый - молодой, главный
- неглавный, сакральный -
профанический.
В зависимости от функций
мифологических персонажей,
степени их
индивидуализированности и
актуальности для человека и
некоторых других признаков
внутри Б. м. выделяется несколько
уровней.
Первый уровень объединяет высших
богов, входящих в общебалтийский
пантеон и в мифологические
сюжеты. Первое место занимает бог
(см. Диевас), обитающий на
небе, главный среди богов. В
прусском пантеоне он называется Окопирмс
(«самый первый»). В некотором
отношении к богу (подчинение,
зависимость, но иногда -
предшествование во времени, ср.
латыш. Vecais Tevs, «старый отец»)
находится громовержец Перкунас
(Перконс). У бога есть дети,
сыновья (литов. Dieyo suneliai, латыш. Dieva
deli, наряду с Pcrkona deli, «сыновья
Перкона»), с которыми связан
целый комплекс архаических
представлений, восходящий к
индоевропейскому культу
божественных близнецов (см. Близнечные мифы).
В латышских народных песнях
сохранились фрагменты мотивов и
символы, связывающие детей
Диеваса с обожествляемыми
близнецами других традиций -
древнегреческими Диоскурами,
древнеиндийскими Ашвинами:
сыновья бога влюблены в дочь бога
(литов. Saules dukte, латыш. Saules meita,
«дочь солнца», отсюда и эстонская
Сальме); ожидая её, они
зажигают два огня на море, катают
дочь солнца по морю в яблоневой
лодке, по суше едут к её дому на
двух конях. Сыновья бога
воплощают плодородие и
связываются с
сельскохозяйственным культом. С
аграрной символикой близнечного
культа связана и ритуальная
значимость сдвоенного колоса и
вообще сдвоенного плода (литов.
dvilypais, kemerys, латыш. jumis, Юмис -
слово, восходящее к древнему
индоевропейскому названию
божественного близнеца) и двойни
у коровы, при рождении которой в
литовских деревнях совершался
очистительный обряд опахивания
на двух бычках, запряжённых в
соху, предотвращающий эпидемию
(аналогичный обряд известен и в
древнеиндийской традиции).
Представление о том, что с
близнецами и их древнейшим
атрибутом - лошадьми- связаны и
возможность эпидемии, и
исцеление от болезни, до
настоящего времени встречается в
литовских деревнях. Эти
особенности близнечного культа
отразились и в литовских
изображениях коньков на крыше,
имеющих точные соответствия в
латышских коньках из области
Курземе в виде конских голов (в
этом отношении показательно
родство латыш. jumt - «крыть крышей»
и jumis - «сдвоенный плод», Юмис,
полевое божество). Сходную
функцию имели ритуальные столбы
с изображениями двух братьев,
прусских генеалогических героев
- Видевута и Брутена.
Архаичность всего этого
балтийского комплекса
представлений о божественных
близнецах, соотнесённых с двумя
вождями племени, подтверждается
также и тем, что каждый из
близнецов связывался с одним из
элементов набора полярных
противопоставлений: один из
прусских богов-близнецов старый,
другой - молодой, один связан с
весенним циклом, другой - с
осенне-зимним, один с жизнью,
другой - со смертью и т. д. В
наиболее древней
реконструируемой форме
балтийского мифа один из
близнецов был сыном бога, другой -
дочерью. Но дальнейшее развитие
этого сюжета, устраняющее явный
кровосмесительный характер
брака между ними, ведёт к
раздвоению близнеца-брата на
двух братьев при наличии одной
сестры (дочь солнца, ср. кельтский
миф об инцесте трёх братьев, имя
которых родственно латыш. Jumis, и
их сестры, а также хеттский миф о
кровосмешении 30 близнецов и их
сестёр и т. п.). В балтийском мифе
сестра выступает в качестве
дочери солнца, тогда как
этимологическая связь имени бога
с названием солнца (ясного неба)
уже не осознаётся.
Помимо участия в сюжете
архаического близнечного мифа,
составляющего наиболее древний
(но относительно полно
реконструируемый) пласт Б. м., в
целом Диевас пассивен и стоит вне
мифологических сюжетов, чем
напоминает высшего бога в ряде
сибирских и африканских
мифологий. В качестве наиболее
активного, грозного и мощного
мифологического персонажа
выступает Перкунас (Перконс), бог
грома и молнии, воплощающий
военную и - косвенно -
хозяйственную, имеющую отношение
к плодородию, функцию. Ему
противостоит Велняс, в культе
которого есть следы его связи со
скотом (конями, быками, свиньями),
что, очевидно, свидетельствует о
продолжении древней
индоевропейской традиции,
согласно которой загробный мир
представлялся как пастбище. Это
божество связано с нижним миром,
со смертью и одновременно с
плодородием. Громовержец,
обитающий на небе, на горе,
вверху, преследует своего
противника, живущего на земле,
внизу (нередко противник имеет
змеевидную природу). Иногда в
фольклоре указывается причина
гнева громовержца - связь его
противника с женой Перкунаса или
похищение её, людей, скота.
Преследуемый противник прячется
за разные предметы (дерево,
камень), обращается в корову, в
человека (а также и в других
животных, в т. ч. в кошку).
Громовержец на колеснице,
запряжённой конями или козлами, с
медным или даже каменным оружием
нападает на противника, мечет
молнию, раскалывает дуб и камень,
убивает противника, после чего
начинается дождь, приносящий
плодородие. Иногда упоминается
помощник громовержца мифический
кузнец (см. Кальвис). В этом
виде основной миф, составляющий
главный сюжет Б. м.,
восстанавливается бесспорно для
литовской и латышской традиции и
косвенно (в виде отдельных
мотивов) для прусской. Ближайшие
параллели балтийскому варианту
основного мифа содержатся в
белорусской традиции, которая
впитала в себя многочисленные
элементы Б. м., и в
реконструируемой праславянской
мифологии (см. Славянская
мифология; в ряде случаев
эта близость столь велика, что
даёт основания предполагать
общие балто-славянские истоки).
Другой архаичный миф, фрагменты
которого сохранились в литовском
и латышском фольклоре, -
«небесная свадьба» солнца и
месяца; в литовской народной
песне «Свадьба месяца», когда
месяц изменяет солнцу с утренней
зарёй Аушрой (иногда Аушра - дочь
солнца), разгневанный Перкунас
разрубает месяц мечом
(объяснение убывания луны). В
других версиях солнце выдаёт
свою дочь замуж за утреннюю
звезду Аусеклиса, вопреки воле
Перконса-Перкунаса, или месяц
отнимает невесту у Аусеклиса, за
что солнце разрубает его мечом.
По фольклорным текстам
реконструируется также вариант
мифа, где утренняя заря (звезда),
денница Аушра, латыш.
Аустра, - жена громовержца,
изменяющая Перкунасу с его
противником. Перкунас низвергает
её с неба на землю, и та
превращается в хтоническую
богиню (ср. Маря, Жемина,
Лаума).
Аусеклис, солнце, месяц и звёзды
(Звайгзнес, иногда - дети солнца и
месяца) образуют небесную семью.
Имена участников «небесной
свадьбы» - Аусеклис (латыш. Auseklis,
Auseklitis, Auseklits, Auseklins, Auseklinis, Auseklene,
Auseklens, Auseklenis), Аушрине-Аушра
[литов. ausra, «заря», ausrine, «утренняя
звезда», «Венера»; ср. Вакарине
(vakarine), вечернюю звезду: она
стелет солнцу постель, а Аушрине
зажигает утром огонь], Аустра,
Аустрине [латыш. austra, austrina,
«утренняя заря», в некоторых
текстах отождествляется с
Аусеклисом; ср. Ауска, у Ласицкого
- литовская богиня лучей
восходящего и заходящего солнца]
- этимологически связаны с латыш.
aust, «рассветать» и имеют
многочисленные индоевропейские
параллели: ср. др.-инд. Ушас, греч.
Эос, рим. Аврору, вероятно,
латыш. Усинып и вост.-слав. Усень -
Авсень.
Эта часть Б. м., как и ряд
существенных деталей, связанных
с культом природных божеств,
является общей для литовцев,
латышей и, видимо, пруссов. В
целом же структура первого
уровня в каждой из этих традиций
характеризуется своими
особенностями.
Наиболее индивидуальный вариант
представлен прусской мифологией.
Прежде всего прусский пантеон
наиболее оформлен, его персонажи
(исключительно мужские) чётко
дифференцированы не только по
функциям, но и по своей внешности;
иерархия этих персонажей
определяется не только по
описаниям, но и по порядку
следования в списках. Первый
уровень представлен восемью
персонажами. Помимо уже
упоминавшихся бога (Дейвса) и
Перкунса, сюда входят Потримпс,
юный бог рек и источников, и Аутрчмпс,
бог моря, в реконструкции
восходящие, видимо, к одному
персонажу - Тримпсу,
существование которого
подтверждается литовскими и
латышскими данными. Патолс -
самый старый бог, связанный с
нижним миром; по описанию Грунау,
имел длинную седую бороду: отсюда
правдоподобная связь его с
другим божеством - Бардойтсом
(собств. «бородатый»,
первоначально, возможно, эпитет
Патолса), позже трактуемым как
бог кораблей (ср. Пеколс).
Природные божества, дающие
благополучие человеку, - Пергрубрюс,
воплощение весны, листвы, травы;
Пушкайтс, воплощение земли,
священной бузины; Аушаутс,
воплощение целостности,
сохранности, бог-врачеватель; Пильвитс,
бог, дающий богатство. Эти
персонажи объединяются в схему
типа:
Бог (Дейвс) противопоставляется
Перкунсу как главный -
неглавному, неактуальный -
актуальному, хозяин -
исполнителю. Тримпс
противопоставлен Патолсу как
молодой - старому, весенний -
осеннему, жизнь - смерти, зелёный -
белому. Пушкайтс и Пергрубрюс
противопоставлены Аушаутсу и
Пильвитсу как дикое -
культивированному, природа -
человеку; Пушкайтс Пергрубрюсу
как лес - полю; Пильвитс Аушаутсу
как богатство - здоровью
(моральной норме). Этот прусский
пантеон позже претерпел
существенные изменения: бог
(Дейвс) получил эпитет Окопирмс,
ставший позднее основной формой
имени; Тримпс разделился на
Потримпса и Аутримпса; эпитет
Патолса Бардойтс стал
самостоятельным божеством;
Патолс получил имя Пеколс; Пеколс
раздвоился на Пеколса и Поколса;
в пантеон был включён Звайгстикс,
связанный с солнечным светом и
солнцем (аналогичное выделение
солнца как особого
мифологического персонажа,
ставшее возможным только после
утраты первоначальной связи
названия бога и солнечного
дневного света, характерно и для
литовской, и латышской
мифологий). Наиболее
действенными принципами
упорядочения пантеона оказались:
космологический (небо - Окопирмс,
солнце - Звайгстикс, гром и молния
- Перкунс, море - Аутримпс и т. п.)
или смешанный, при котором
космологические элементы
сочетались с
социально-хозяйственными.
Списки божеств, принадлежащих к
первому уровню литовской
мифологии, ущербны и помогают
реконструировать лишь часть ядра
системы: Нънадей/Андай - Перкунас
- Телявель (по Волынской
летописи). Здесь Нънадей - высший
бог (ср.: «жряше богомъ своимъ
втаинь, первому Нънадьеви»), в
чьём имени выделяется элемент
deiv-: *No-/an/-dein- (соответственно
*An/t-deiv-, Андай: ср. Диевас), ср.
латыш. по-dievs в значении «небо»
(возможна и иная интерпретация
имени Нънадей - Нумадиевс, от
литов. namo dievas, «бог дома»; ср. у
Ласицкого Numeias, «домашний бог»).
Перкунас - громовник, Телявель -
божественный кузнец, помощник
Перкунаса, находящий надёжные
параллели в популярном во всём
прибалтийском ареале сюжете о
кузнеце, выковавшем солнце (ср.
скандинавские, финские,
эстонские и др. версии). Место и
суть других божеств, упоминаемых
в источниках 13 в., далеки от
ясности: литовцы поклонялись
богине Жворуне в образе суки;
Мьидъина, видимо, литов. Медейна
(Medeine) - хозяйка леса,
отождествляемая с Заячьим богом.
В условиях христианизации, когда
именно высший уровень
мифологической системы (пантеон)
стал объектом нападок и гонений,
пантеон литовских богов не имел
возможностей для развития. Из
данных 16 в. (начиная с Мажвидаса) и
позже заслуживают упоминания
богиня Жемина, связанная с землёй
(ср. литов. zeme, «земля»), её брат
Жемепатис (Zemepatis, собств.
«господин земли»), Лайма -
богиня счастья, судьбы, возможно, Бангпутис,
бог ветра, и др. Перкунас во
многих случаях аккомодировался
образу пророка Илии.
Ещё меньше данных судить о
структуре первого уровня
латышской мифологии. Но и здесь
несомненно наличие пары: бог
(Диевс), отец неба, и Перконс, бог
грома и молнии, которые
противопоставлены друг другу,
как в прусской и литовской
мифологиях, и тем не менее
нередко смешиваются друг с
другом (ср. «сыновей бога» и
«сыновей Перкона»). Возможно, что
богиня земли Земес мате (Zemes mate,
собств. «земля-мать») некогда
входила в сюжет основного мифа.
Некоторые мифологические
персонажи стали чисто
фольклорными; напротив,
некоторые христианские святые,
покровители земледелия и
скотоводства, сильно
мифологизировались и тем самым
восполнили нехватку мужских
мифологических персонажей.
Второй уровень Б. м. в основном
составляли божества, связанные с
хозяйственными циклами, с
частными целями, приуроченными к
сезонным обрядам. Видимо, к нему
принадлежали первоначально
прусские Пергрубрюс, Пушкайтс,
Аушаутс, Пильвитс, латышские
женские божества, Усиньш как
покровитель лошадей и, возможно,
мифологизированные христианские
святые, большая часть литовских
божеств из списков
Стрыйковского, Ласицкого и
Преториуса. В своих сочинениях
они приводят десятки
мифологических имён. Как правило,
они даны в неточной, а иногда и в
заведомо ошибочной форме;
функции, приписываемые носителям
этих имён, часто недостоверны или
сугубо этимологического
происхождения; многое следует
отнести за счёт недостаточной
осведомлённости авторов и иногда
их фантазии. Наконец, многие из
указанных божеств оказываются
духами, покровителями природы
или хозяйства. Тем не менее
некоторые имена заслуживают
внимания. См. у Стрыйковского:
Прокоримос - высшее божество; ему
приносили в жертву белых
каплунов; часть жертвы поедалась
исполнителями обряда, часть -
жертвующими, часть - сжигалась;
имя Prokorimos восходит к литов. Prakurimo
dievas, «бог творения», от pra-kurti,
«творить» (ср. Диевас, Окопирмс).
Крумине - божество зерновых; ему
приносят в жертву петухов с
низким густым гребнем, разрезая
мясо на мелкие кусочки, чтобы
рожь была невысокой, но густой;
полное наименование - Krumine Pradziu
Warpu, «Крумине начала колосьев»
(ср. литов. krumas, «куст»). Литуванис
- мифологический персонаж,
посылающий дождь (Lituwanis, ср. литов.
lietus, «дождь»), возможно,
персонификация дождя. Гульбис -
личный гений человека (Gulbi Dziewos,
видимо, искажение литов. Gelb, от
gelbeti, «помогать»); мужчины
приносили ему в жертву белых
каплунов, женщины - кур. Гониглис -
бог леса и пастухов (Goniglis Dziewos),
искажение Ganyklos Dicvas, «бог
пастбищ», сравнивается с римским
Сатиром и Фавном; Гониглису
жертвовали тестикулы коней,
быков, козлов и др. животных;
пастухи сжигали их на большом
камне, моля Гониглиса защитить
скот от хищников. Сотварос - бог
скота, которому приносили в
жертву перед костром белых
каплунов; имя Sotwaros, видимо,
связано с литов. su-tverti,
«создавать»; Упинис девос - бог
рек (ср. литов. Upinis dievas, «речной
бог»); ему приносили в жертву
белого поросёнка, чтобы вода была
чиста. Келю Диевас (Kilu Dziewas, Kellukis у
Преториуса, от литов. kelias,
«дорога», «путь»), бог дорог,
которого просили о благополучном
путешествии. Сейми девос (Seimi dewos,
ср. латыш. saimes dievs и литов. seim/yn/-os
dicvas) - бог семьи, дома; ему
приносят в жертву кур и петухов,
бросая их в огонь печи. Ругучис
(Ruguczis) - божество ферментации, Бубилас
- божество пчёл и др.
У Ласицкого: Аукстеяс Висагистис
(Auxtheias Vissagistis, вероятно из литов.
auksta/isis visgalisis, «высший
всемогущий») - высший всемогущий
бог. Альгис (Algis, ср. литов. algoti,
«звать») - вестник высших богов.
Апидеме (Apidome, ср. литов. apideme,
«участок», «владение») - божество
перемены жилища. Аудра (Audra, ср.
литов. audra, «буря»; Audros dievaitis,
«божок бури») - богиня моря и
прочих вод. Безлея (Bezlea, от литов.
blisti, «темнеть», «смеркаться») -
богиня вечера; в списке Ласицкого
располагается между богиней
солнечных лучей Ауской и богиней
ночной тьмы Брекстой (Breksta, от
литов. breksti «смеркаться», но и
«брезжить», «рассветать»).
Вудинтойс, Будинтая (Вudentoys, Budintaia,
ср. литов. budinti, «будить») -
божество бодрствования,
пробуждения. Вальгина - богиня
скота (кроме лошади); имя Walgina (ср.
литов. vaigis, «еда»), возможно,
указывает на функцию богини,
имеющую отношение к пище.
Гардунитис (Gardunitis, ср. литов. gardas,
«огороженное место», «загон»,
«стойло») - божество, охраняющее
двор, усадьбу, скот; та же функция
приписана Дворгаутису (Dworgautis, от
литов. dvaras, «имение», «поместье»).
Датанус (Datanus, ср. литов. duotojas,
«деятель», от duoti, «дать»).
Ежеринис (Ezernini, ср. литов. ezerinis,
«живущий в озере») - божество
озёр. Жалус (Salaus, Zallus, ср. литов.
zaioti. «вредить», «портить») -
божество вражды; ср. латыш. Каря
мате (Кагra mahte, ср. karavirs, «воин»),
богиню ссоры. Кремата (Kremata) -
божество свиней; ср. Крукиса (Krukis,
от литов. krukti, «хрюкать»), свиного
бога (у Преториуса - Кяулю Крукас).
Лаздона (Lasdona, от литов. lazda,
«ветвь») - покровительница леса,
украшенная ветвями, божество
лесных орехов. Лигичюс (Ligiczus,
видимо, из *Ligintjus, ср. литов. lyginti,
«уравнивать») - божество
согласия, единства; у Преториуса -
Лигеюс (Lygiejus). Пизюс (Pizio, от литов.
piza, «вульва») - мифологический
персонаж, приводящий невесту к
жениху и почитаемый юношами;
вслед за ним упомянут Гонду (Gondu,
возможно, искажение жемайт. gedius,
от geda «стыд», «срам») -
мифологический персонаж,
почитаемый девушками,
покровитель отношений между
молодыми людьми. Сидзюс (Sidzium) -
добрый гений отдельного рода,
семьи; ср. Твертикоса (Tvverticos), бога
определённой местности и рода.
Сиричус (Siriczus) - бог пастухов,
кормящий скот; у Преториуса более
правильная форма имени - Szericzius (от
литов. serti, «кормить»), Убланича
(Ubianieza) - домашнее божество,
заботящееся о каждом молящемся
или о каждом предмете утвари; имя,
видимо, происходит от литов.
ubiadnyeia, «отдельное строение с
печью для приготовления свиного
корма»: ср. использование овина,
риги и т. п. в ритуальных целях.
У Преториуса: Ератинис (Eratinnis,
Eraiczin - Eraieiui dievaitis, ср. литов. eraitinis,
«бараний божок») - баранье
божество у литовцев и, видимо,
пруссов. Желус (Zeius, от литов. zeiti,
«расти», «вырастать», zole, «трава»)
- божество, способствующее росту
трав. Карвайтис (Karvaitis,
Kurvvaiczin-Karvaiciu, dievaitis, ср. литов. karve,
«корова», прус. curwe) - телячий
божок у литовцев и, возможно,
пруссов. Каукарюс [Kaukarus, ср. литов.
kaukuras, «вершина» (горы)] - божество,
связанное с горами, и др.
Третий уровень мог включать
мифологических персонажей,
характеризующихся наиболее
абстрактными функциями, например
Лайма, «судьба», Гильтине,
«смерть», или персонажей,
известных прежде всего из
фольклорных текстов (сказок,
песен и т. п.): сюда относятся
солнце и месяц (литов. Saule-Menuo,
латыш. Saule-Meness), участвующие в
сюжете «небесной свадьбы», брака
и его разрыва, дублирующего мотив
предыстории основного мифа,
денница, заря, небесный кузнец
(Кальвис), звёзды, также
включающиеся в некоторых версиях
в этот сюжет, Звайгстикс,
Аусеклис и др., а также персонажи,
входящие в семью солнца, -
солнцева дочь, солнцева мать и т.
п.
Четвёртый уровень объединяет,
как правило, персонажей, которые
открывают мифологизированную
историческую традицию. Ср.
Видевута и Брутена у пруссов,
родоначальников светской и
духовной власти, Швинторога
как основателя новой ритуальной
традиции, и даже Гедимина как
основателя Вильнюса, Криве и Лиздейку
как основателей новой жреческой
традиции. К тому же уровню могли
относиться и некоторые более или
менее индивидуализированные
(нередко отрицательные)
персонажи: противник громовержца
(Велняс, Велнс) в сниженном
варианте - «чёрт», латыш. Велумате
(Velu mate), «мать мёртвых»,
покровительница умерших, Лаума -
ведьма, Юмис - дух зерна,
«двойчатка», прус. Курке -
злой дух, вредящий злакам, может
быть, литов. Айтварас - домашний
дух, Куршис (Kursis) - дух хлеба,
воплощаемый соломенным чучелом,
изготовленным при молотьбе,
Ругинис - дух ржи, Ругю боба (Rugiu
boba) - «ржаная баба», чучело из
соломы и ветвей, и т. п.
Пятый уровень включает сказочных
персонажей и духов - хозяев леса,
воды, поля и других урочищ. Таковы
литов. Лауксаргас (Lauksargis; ср. '
литов. laukas, «поле» и sargas, «сторож»)
- охранитель поля, Медейна -
охранительница леса, Габия -
персонифицированный огонь, Вейопатис
- господин ветра и др. Уже
раннесредневековые источники
сообщают о поклонении огню, воде,
деревьям, камням, небесным
светилам. Особенно почитался
вечный огонь или святой огонь
(прус. и ятвяжск. Schwents Paniks) как в
персонифицированной, так и в
неперсонифицированной форме. До
сих пор известны многочисленные
молитвы, обращённые к огню.
К шестому уровню принадлежат
неиндивидуализированные и часто
неантропоморфизированные духи,
образующие целые классы. Таковы
прусские Барздуки - гномы.
Маркополи - антропоморфные духи,
живущие в земле (и те, и другие
связаны с Пушкайтсом), литов. Каукас,
Кауки - добрые духи дома,
благожелательные людям женские
духи дейве и лауме, ведьмы - раганы;
духи, вызывающие кошмары (литов.
slogutes), наваждения (латыш. мани - mans,
manis). Ср. мургов - воздушных духов и
духов умерших (латыш. murgi - так же
называли бред, фантастические
видения у больных). К тому же
уровню относятся оборотни - вилктаки,
великаны (литов. milzinai) и
многочисленные латышские духи -
матери: воды - Уденс мате (Udens mate),
моря - Юрас мате (Juras mate), леса -
Межас мате (Mezas mate, есть и отец
леса - Межа тевс, Meza tcvs), полей -
Лауку мате (Lauku mate), ветра - Вейас
мате (Vcjas mate), скота - Лопу мате (Lopu
mate) и др. Сюда же, видимо, следует
относить таких духов, как
латышский Маяс кунгс (Majaskungs,
«господин дома»), дух-покровитель
дома, умерший предок, живущий в
очаге или под порогом; семейный
дух Лулькис (Lulkis, ср. латыш. lulkis,
«молочный телёнок», «материнская
грудь»); литовский Димстипатис
(dimstipatis - «хозяин дома», от dimstis,
«двор», «усадьба» и pats, «сам»,
«господин»), духи умерших
неестественной смертью (lietuvcns) и
многообразную нечисть, а также
мифологизированные образы
медведя, волка, змей. Чускас -
«домашние змеи» (от латыш. euska,
«змея»), которых, согласно
Стендеру, почитали латыши,
кормили их на священных трапезах;
подобные трапезы у литовцев
устраивались специальными
жрецами - монининкс (monininks), от manyti,
«думать», «полагать»: ср. жрецов
жалтонес, от литов. zaitуs, «уж»,
заклинателей змей). После пира
исповедывались в грехах и бедах
жрецу, и тот, держа в руках змей,
производил заклятие или призывал
к исполнению желаний.
Седьмой уровень включает
человека в его
мифологизированной ипостаси,
прежде всего как носителя души,
духа (литов. dvasia, латыш. siela) и как
участника ритуала. К тому же
уровню относятся разные
категории жрецов, хорошо
известные у пруссов и литовцев:
прус. вайделоты (зигноты),
возглавляемые криве-кривайтисом;
нерути (Nerutti, Neruttei), гадавшие о
погоде и возможностях рыбной
ловли, ныряя в воду [корень* пег-
связан как с обозначением
жизненной силы плодородия и
полноты чувств (прус. nertin, «гнев»,
литов. noreti, «желать», narsas,
«храбрость», «ярость»), так и с
символикой «низа» (земли, воды),
ср. литов. nerti, «нырять», nerove,
«русалка» и соответствующие
индоевропейские параллели:
др.-инд. нарака - подземное
царство, др.-греч. Нерей, Нереиды
и т. п.]. Ср. другие категории
жрецов, гадающих по воде:
вандлулути (Wandlulutti, литов. vanduo,
«вода»), удбуртули (Udburtulli, ср.
балт. vand-/ud-, «вода» и burt, «гадать»).
Литов. малдининки (Maldininkas у
Преториуса, ср. литов. maldininkas,
«молитель») молились, пели и
отправляли многочисленные
ритуалы. Прус. тулисоны и
лагашоны (Tullissones vel Ligaschones)
упомянуты уже в договоре ордена с
пруссами от 7 февраля 1249 как
«лживейшие комедианты»,
принимающие участие в обрядах
восхваления умершего (их
упоминает и Преториус); по
некоторым предположениям,
название «лигашоны» связано с
*lъgati, «лгать»). Известны
многочисленные категории
жрецов-гадателей об урожае,
погоде и т. п.: по поведению
животных и птиц (по крови и
внутренностям жертв и т. п.) -
лекутонес (Lekkutones, ср. литов. lckti,
«летать»), видуронес (Widdurones, ср.
литов. viduria, «внутренность»),
жверутей (Szweruttei, ср. литов. zveris,
«зверь») и др.; по дыму или пламени
свечи - жваконес (Szwakones, ср. литов.
zvfake, «свеча»), думонес (dumones, ср.
прус. dumis, «дым»); по звёздам -
жвейгджурунес (Szweigdzurunes, ср. литов.
zvaigzdc, «звезда», а также латыш.
Ликста - мифологизированный
образ небесных явлений, сулящих
дурные последствия) и др. К тому
же уровню относится всё, что
связано с ритуалом, аграрными и
другими праздниками, как правило,
соотнесёнными с христианскими,
напр. день Иоанна Крестителя,
литов. Jonines, латыш. Лиго (Ligo, от ligot,
«качаться» - ср. представление о
качании солнца 24 июня). Лиго -
праздник летнего солнцеворота,
связанный с почитанием солнца,
просьбами о плодородии и охране
полей и скота от злых духов,
ведьм, время общего веселья (в
старых источниках песенный
припев «Лиго» был осмыслен как
имя бога радости); дома
украшались зеленью, люди прыгали
через костры и т. п. (ср. слав. Купала).
Тот же уровень включает
различные ритуальные символы и
предметы (священные камни и т. п.),
обрядовые тексты, урочища и
святилища, среди которых были
крупные культовые центры, напр.
святилище Нижнего Замка в
Вильнюсе и особенно общепрусский
культовый центр Ромове. По
легенде, переданной Грунау,
Ромове было основано
родоначальником прусской
жреческой традиции Брутеном,
который воздвиг там «жилище» для
богов Патолса, Потримпса и
Перкунса, изображённых на
священном дубе (дереве Перкунаса:
ср. также Носолум, видимо,
божество дуба у литовцев - Nosolum из
*Оnzolius, литов. azuolas, «дуб», и др.
мифологизированные образы
деревьев - Бирзулис, Birzulis,
литовский бог берёзы у Ласицкого,
Шермукшнис, «рябина», sermuksnis, и
др.). Дуб был разделён на три
части, в соответствии с тремя
зонами космоса, которые
маркирует мировое дерево в
архаичных традициях (см. Древо мировое):
соответственно и «старый» бог
Патолс связан с преисподней, юный
Потримпс - с землёй, плодородием,
Перкунс - с небом (ср. также
трёхчастные литовские кресты,
изоморфные мировому дереву и
сохранившие в своей конструкции
древнюю модель мира, присущую Б.
м.).
Данные о конкретных
мифологических персонажах, их
связях и соответствующих
мифологических сюжетах
позволяют реконструировать
общее ядро восточнобалтийской
мифологии, в частности на её
высших уровнях:
Мощность мифологического пласта
у балтийских народов,
разрушенного с введением
христианства далеко не
полностью, объясняет огромное
количество пережитков язычества
в фольклоре, магии, быту и ту
большую роль, которую сыграла Б.
м. и её образы в становлении
литовской и латышской культуры
нового времени (литература,
искусство).
Лит.:
Теобальд,
Литовско-языческие очерки,
Вильна, 1890; Гуревич Ф. Д., Древние
верования народов Прибалтики по
данным «Хроники Ливонии» Генриха
Латвийского, «Советская
этнография», 1948, № 4; Перцев В. Н..
Культура и религия древних
пруссов, "Уч. зап. Белорусского
государственного университета.
Серия историческая", 1953, в. 16;
Иванов В. В., Отражение
индоевропейской терминологии
близнечного культа в балтийских
языках, в кн.: Балто-славянский
сборник, М., 1972; Топоров В. Н.,
Заметки по балтийской мифологии,
там же; Иванов В. В., Топоров В. Н.,
Балтийская мифология в свете
сравнительно-исторических
реконструкций индоевропейских
древностей, "Zeitschrift fur Slavistik».
1974, Bd 19, Н. 2; Bender J„ Zur altpreussischen
Mythologie und Sittengeschichte, «Altpreussische
Monatsschrift», 1865, Bd 2, 1867, Bd 4; Bielenstein A„ Das
Johannisfest der Letten, " Baltische
Monatsschrift", 1874, Bd 23, Н. 1-2; Mannhardt W.,
Letto-preussische Gotterlehre, Riga, 1936; Bruckner A.,
Beitrage zur litauischen Mythologie, «Archiv fur slavische
Philologie», 1886, Bd 9, Н. 1; его же, Starozytna
Litwa. Ludi i bogi, Warsz., 1904; Mierzynski A., Zrodla do
mytologii litewskiej, cz. 1-2, Warsz., 1892-96; Lautenbach
J., Uber die Religion der Letten, «Magazin der
Lettisch-literarischen Gesellschaft., 1901, Bd 20; Bug a K.,
Medziaga lietuviu, latviu ir prusu mytologijai, sas. 1-2,
Vilnius, 1908-09; Smits P., Latviesu mitologija, 2 izd„
Riga, 1926; его же, Latviesu tautas ticejumi, t. 1-4,
Riga, 1940-41; Bertuleit Н., Das Religionswesen der alten
Preussen mit litauisch-lettischen Parallelen,
«Sitzungsberichte der Altertumsgesellschaft Prussia». 1924,
Н. 25; Basanavicius J., Is senoves lietuviu mytologijos,
«Lietuviu tauta», 1926, kn. 4, sas. 1; Krollmann C., Das
Religionswessen der alten Preussen. «Altpreussische
Forschungen», 1927, Jg. 4; Jonval М., Les chansons
mythologiques lettonnes. P.. [1929]; Pisani V., II paganesimo
baltoslavo, [Torino, 1962] (Storia delle religioni. 5 ed., v.
2); его же, Le religioni dei ceiti e dei baltoslavi
nell'Europa precristiana. Mil., 1951; Thomas Н., Die
slavische und baltische Religion vergleichend dargestellt,
Bonn. 1934 (Diss.); Adamovies L., Senlatviesu religija, в
сб.: Vcstures atzinas un tclojumi. [Riga], 1937; его
же, Zur Geschichte der altlettischen Religion, Riga. 1940
(Studia Theologica. kn. 2); Ivinskis Z., Medziu kultas
lietuviu religijoje, "Soter", 1938-39; его же,
Senoves lietuviu religijos bibliografija. Kaunas, 1939;
Straubergs K., Latviesu buramie vardi, t. 1-2, Riga, 1939;
его же, Lettisk folktro om de doda, Stockh., 1949;
Meulen R. van der. De Godsdiensten der Slaven en Balten, в
кн.: Leeuw G. van der, De Godsdiensten der wereld, 3 ed.,
deel 2, Amst., 1956; Sturms E., Alkstatten in Litauen, Hamb.,
1946; Alseikaite-Gimbutiene М., Die Bestattung in Litauen in
der vorgeschichtlichen Zeit, Tubingen. 1946; Slaviunas Z.,
Liaudies paprociai ir mitiniai ivaizdziai mazvydo rastuose,
в сб.: Senoji lietuviska knyga, [Kaunas, 1947]; Balys J.,
Lietuviy tautosakos skaitymai, Bd 1-2, Tubingen, 1948; его
же, Lithuanian mythology, в кн.: Funk and Wagnalls
standard dictionary of folklore, mythology and legend, N. Y.,
[1972]; его же, Latvian folklore. Latvian
mythology, там же; Jaskiewicz W., A study in Lithuanian
mythology, «Studi baltici», 1952, t. 9; Biezais Н., Die
himmlische Gotterfamilie der alten Letten, Uppsala. 1972;
его же, Baltische Religion, в кн.: Strom A. V.,
Biezais Н., Germanische und baltische Religion, Stutt. [u.
a.], 1975 (лит.); Gobis V., Senoves lietuviu tikejimas, в
сб.: Religija, ateizmas, dabartis, Vilnius, 1966; Jurginis
J., Krikseionybe Lietuvoje, в сб.: Religijos ir ateizmo
klausimai. Vilniue, 1963; его же, Lietuviu dievai ir
deives, «Mokslas ir gyvenimas», 1966, № 3; Dunduliene P.,
Namu zidinio kultas Lietuvoje, «Lietuvos TSR aukstuju
mokyklu mokslo darbai. Istoria», 1964, kn. 6; её же,
Senoves lietuviu religijos klausimu, там же, 1969, kn.
10; Szafranski W., Ze studiow nad wierzeniami Ba?tow,
"Acta Baltico-Slavica", 1969, t. 6; Puhvel J., The
baltic pantheon, в сб.: Baltic literature and linguistic,
Columbus, 1973; Kosman М., Drogi zaniku poganstwa u Ba?tow,
Wroclaw [u. a.], 1976; Velius N.. Mitines lietuviu sakmiu
butybes, Vilnius, 1977; его же, Laumiu dovanos. Lietuviu
mitologines sakmes, Vilnius, 1978; Dunduliene P., ?aitys ir
yoj simbliai lietuviu laiaudies mene ir ?odlneie kuryboje,
Vilnius, 1979.