Ю.Н.Тынянов. Труды по филологии

   


Юрий Николаевич Тынянов

1894 - 1943

Биографические
сведения

 

Основная библиография

Литература

   
Ю. Тынянов. 1912. Впервые опубликовано Т.В.Вересовой в кн.:"Юрий Тынянов в Пскове: Поиски и находки". Псков, 1990.

Юрий Тынянов - выпускник Псковской
губернской мужской гимназии. Фото 1912 г.

ТЫНЯНОВ Юрий Николаевич [6(18). 10. 1894, Режица Витебской губ., ныне г. Резекне, Латвия - 20. 12. 1943, Москва] - прозаик, литературовед, критик, переводчик.


        Род. в семье врача. В 1904-12 учился в Псковской гимназии. В 1912 поступил на историко-филол. ф-т Петербургского ун-та, где занимался в пушкинском семинаре С. Венгерова, слушал лекции А. Шахматова, И. Бодуэна де Куртене. Среди товарищей по ун-ту были М. Азадовский, Ю. Оксман, Н. Яковлев и др. Первыми научными работами Т. стали доклад "Литературный источник "Смерти поэта"" (впервые опубл.: Вопросы лит-ры. 1964. № 10. С. 98-106) и доклад о пушкинском "Каменном госте". В студенческие годы была написана также большая работа о В. Кюхельбекере, рукопись которой не сохранилась. В 1916 Т. женился на сестре своего товарища по псковской гимназии Л. Зильбера - Елене.
        По окончании ун-та в 1918 Т. был оставлен С. Венгеровым при кафедре рус. лит-ры для продолжения научной работы. В том же году он познакомился с В. Шкловским и Б. Эйхенбаумом и вступил в Общество по изучению поэтич. языка (ОПОЯЗ), участие в кото ром сыграло огромную роль в судьбе Т. как ученого. С 1921 и течение 10 лет преподавал в Ин-те истории иск-в, читая лекции о рус. поэзии. До 1924 совмещал научно-преподавательскую работу со службой в Коминтерне в качестве переводчика, затем в Госиздате корректором.

        Первая опубл. работа Т. - ст. "Достоевский и Гоголь (к теории пародии)". написанная в 1919 и вышедшая в 1921 отд. изд. в опоязовской серии "Сб-ки но теории поэтич. языка". Тщательное сопоставление стилистических различий между двумя писателями привело ученого к выводу, что принцип "отталкивания" лежит в основе лит. развития и является объективным законом: "... всякая литературная преемственность есть прежде всего борьба, разрушение старого целого и новая стройка старых элементов" ("Поэтика. История литературы. Кино" // Подгот. изд. и коммент. Е. Тоддеса, М. Чудаковой, А. Чудакова. М., 1977. С. 198). Это положение стало генеральной идеей всей дальнейшей научной работы Т., фундаментом его теоретической и историко-лит. концепции.
        В 1-й пол. 20-х гг. Т. написан ряд работ об А. Пушкине и лит. борьбе его эпохи: "Архаисты и Пушкин", "Пушкин и Тютчев", "Мнимый Пушкин".... В ст. о Ф. Тютчеве и Н. Некрасове, А. Блоке и В. Брюсове даны историко-лит. характеристики поэтов... В 1923 г. завершил свой главный теоретико-лит. труд - "Проблема стиховой семантики", изд. в 1924 отд. книгой под назв. "Проблема стихотворного языка". В этой книге раскрыто природное различие стиха и прозы, выявлен специфический смысл "стихового слова". В ст. "Литературный факт" (1924) предложен ответ на вопрос "Что такое литература?" ("динамическая речевая конструкция"), описана связь худож. явлений с житейскими, показана ист. диалектика взаимодействия "высоких" и "низких" жанров и стилей.
        Выступая в периодике как лит. критик, Т. сочетал научно-ист, подход с острым ощущением современности, терминологическую лексику с метафоричностью и отточенной афористичностью. В ст. "Литературное сегодня" (Рус. современник. 1924. № 1) проза нач. 20-х гг. показана как целостная система, в ст. "Промежуток" (Там же. 1924. № 4) представлена такая же убедительная панорама поэзии, даны выразительные и емкие характеристики творчества А. Ахматовой, Б. Пастернака, О. Мандельштама, В. Маяковского и др. мастеров стиха. Критич. оценки Т. основаны и на пророческой интуиции, и на точных научных критериях: творчество своих современников Т. рассматривал в единой системе литературной эволюции. Ряд заостренно- гиперболических, ироничных журнальных этюдов ("Записки о западной литературе", "Кино - слово -музыка", "Сокращение штатов", "Журнал, критик, читатель и писатель"), подписанных при публикации псевдонимом Ю. Ван-Везен, носит экспериментальный характер: Т. разрабатывал здесь предельно лаконичную форму свободного, раскрепощенного критич. высказывания.
        В 1924 Т. получил заказ от изд-ва "Кубуч" на написание популярной брошюры о Кюхельбекере. Взявшись за эту работу, Т. неожиданно написал за короткий срок роман "Кюхля" (1925), положивший начало писательской судьбе автора. Воскрешая для современников полузабытого поэта-декабриста, используя при этом обширный фактический материал, Т. достиг эмоциональной достоверности благодаря интуитивным догадкам. "Там, где кончается документ, там я начинаю", - определил он позднее в статье для сб. "Как мы пишем" (1930) свой способ творческого проникновения в историю. С этого момента Т. начинает сочетать научную работу с литературной, постепенно все более тяготея к творческой деятельности. Вопрос о соотношении науки и иск-ва в работе Т. - предмет продолжающихся и по сей день споров. Одни исследователи и мемуаристы говорили об "открытой антиномии" этих двух начал (Антокольский П. Г. Знание и вымысел//Восп. о Ю. Тынянове: Портреты и встречи. М., 1983. С. 253), другие отстаивали положение о неотделимости Т. -ученого от Т. -художника (Эйхенбаум Б. М. Творчество Ю. Тынянова//Там же. С. 210- 223). Однако здесь возможен еще один ответ: Т. умел бывать и "чистым" ученым, не терпящим беллетризации идей и концепций, и изобретательным художником, свободным от пут жесткой логики, и плюс к этому всему умел еще и сопрягать науку с лит-рой - там, где это оправданно и эффективно.
        В 1927 Т. закончил роман об А. Грибоедове "Смерть Вазир-Мухтара" - произв., в. котором худож. принципы автора, его взгляд на историю и современность отразились с наиб, полнотой. Т. не ставил перед собой утилитарно-просветительской цели: история Вазир-Мухтара отнюдь не является элементарной "биографией" Грибоедова. Т. часто прибегает к худож. трансформации фактов, строит чисто творческие. версии событий (напр., описывая любовную интригу Грибоедова с женой Ф. Булгарина). Нек-рые беллетристические догадки автора, впрочем, нашли впоследствии док. подтверждение (участие рус. дезертиров во главе с Самсон-Ханом в битвах с рус. войсками на стороне персов, подстрекательская роль англ, дипломатов в разгроме рус. миссии). Однако главное в "Смерти Вазир-Мухтара" - это последовательно развернутое худож. сравнение "века нынешнего" с "веком минувшим", раскрытие вечной ситуации "горя от ума", в которую с неизбежностью попадает в России мыслящий человек. Так, Грибоедов в изображении Т. оказывается в трагическом одиночестве, его проект преобразования Кавказа отвергается и правительственными чиновниками, и ссыльным декабристом И. Бурцевым. Власти видят в Грибоедове опасного вольнодумца, прогрессисты - благополучного дипломата в "позлащенном мундире". Эта драматическая ситуация, безусловно, проецировалась на судьбу самого Т. и его единомышленников: разочарование в рев. идеалах, распад опоязовского научного круга и невозможность дальнейшего продолжения коллективной работы в условиях идеологического контроля. В 1927 Т. писал В. Шкловскому: "Горе от ума у нас уже имеется. Смею это сказать о нас, о трех-четырех людях. Не хватает только кавычек, и в них все дело. Я, кажется, обойдусь без кавычек и поеду прямо в Персию".
        Глубокий филос. трагизм "Смерти Вазир-Мухтара" обусловил довольно прохладную реакцию критики. "В романе зазвучали ноты, для советской литературы неожиданные. Роман разошелся с одним из важнейших ее устоев советской литературы: с ее категорическим требованием исторического оптимизма" (Белинков А. В. Юрий Тынянов. 2-е изд. М., 1965. С. 303). Непривычным для сов. лит. канона было и стилистическое решение романа, его экспрессивная гротескность и метафоричность, ритмизованность авт. речи, порой напоминающей свободный стих (таково, в частности, открывающее роман вступление). Композиция и синтаксис "Смерти Вазир-Мухтара" отчетливо "кинематографичны": здесь несомненную роль сыграла работа Т. как теоретика кино (написанные в 1926-27 ст. "О сценарии", "О сюжете и фабуле в кино", "Об основах кино" и др. ) и как киносценариста [сценарии к/ф "Шинель" по Н. Гоголю, 1926; фильма о декабристах "С. В. Д. " ("Союз великого дела"), 1927, в соавторстве с Ю. Оксманом]. С кинематографом был связан и замысел рассказа "Подпоручик Киже" (1927), первоначально задуманного как сценарий немого к/ф (экранизация рассказа была впоследствии осуществлена в 1934). Анекдотическая фабула гротескно разработана Т. как универсальная модель служебной карьеры в условиях российского полит, быта. Выражение "подпоручик Киже" стало крылатым.
        Приобретая широкую известность как прозаик, Т. продолжает литературоведческую работу, стремясь обобщить свой исследовательский опыт, сформулировать методологические принципы науки будущего. В 1927 он публикует ст. "О литературной эволюции", где намечает плодотворную методику изучения лит. и социального "рядов" в их взаимодействии. Осенью 1928 Т. выезжает в Берлин для лечения, затем встречается в Праге с Р. Якобсоном, планируя с ним возобновление ОПОЯЗа; итогом встречи стали совместные тезисы "Проблемы изучения литературы и языка". В 1929 выходит сб. ст. Т. "Архаисты и новаторы" - результат его научной и критич. работы за 9 лет. С 1931 Т. активно участвовал в работе над книжной серией "Библиотека поэта". В 30-е гг. Т. продолжает заниматься биографиями Пушкина, Грибоедова, Кюхельбекера, однако на первый план в его работе отчетливо выходит худож. проза. Это отнюдь не было изменой науке: разработанная Т. методологическая система была предназначена для многолетнего детализированного развития, для продолжения в обширных коллективных трудах. Рассчитывать на это в 30-е гг. не приходилось, широкое обращение мировой науки к идеям Т. началось только в 60-70-е гг. Вместе с тем у Т. в 30-е гг. появляется целый ряд перспективных прозаических замыслов, с реализацией которых ему приходится спешить (Т. знал о неизлечимости своей болезни) и многие из которых так и остались неосуществленными.
        Важной частью многогранной творческой работы Т. был лит. перевод. В 1927 вышел сб. Г. Гейне "Сатиры", а в 1932 его же поэма "Германия. Зимняя сказка" в переводах Т. В этих книгах раскрылся несомненный поэтич. талант Т. (явленный также в стихотв. экспромтах и эпиграммах, представленных, в частности, в рукописном альм. "Чукоккала"). Гейне был близок Т. аналитическим остроумием, колкой ироничностью в сочетании с затаенной серьезностью, мужественной готовностью к непониманию, свободой от пошлости и показного глубокомыслия. В судьбе Гейне, творившего несмотря на неизлечимую болезнь, Т. видел прообраз своей собственной судьбы. Все это дает основание считать нем. лирика четвертым "вечным спутником" Т. - наряду с Пушкиным, Грибоедовым и Кюхельбекером.
        Кульминацией трагических раздумий Т. о рус. истории стала пов. "Восковая персона" (1931). Обратившись к петровской эпохе, писатель начал повествование со смерти императора, сосредоточивая затем свое внимание на жизни простых людей, судьба которых оказалась парадоксальным образом связана с одним из начинаний царя-реформатора: солдат Михаил сдает своего брата, урода Якова в кунсткамеру в качестве музейного "монстра". Б. Эйхенбаум справедливо увидел в сюжете повести "идейное и художественное присутствие пушкинского "Медного всадника"" (Творчество Ю. Тынянова. С. 220). К этому надо добавить, что в повести Т. трагические краски сгущены, а в разработке образа Петра мотив призрака становится доминирующим. "Философия повести - философия скептическая, философия бессилия людей перед лицом исторического процесса" (Цырлин Л. Тынянов-беллетрист. Л., 1935. С. 303). "Восковая персона" - своего рода гипербола трагического взгляда на историю, взгляда, исключающего какую бы то ни было идеализацию и "верхов", и "низов", и власти, и народа. Мотив всеобщего предательства и доносительства, развернутый автором на материале событий 18 в., имеет определенное отношение и к эпохе создания повести. Утяжеленная стилистика "Восковой персоны", предельная насыщенность языка архаическими элементами соответствуют содержательной задаче: показать статичность истории, как бы вынося за скобки ее динамическую сторону. "Восковая персона" и сегодня являет собой своеобразное испытание для читателя -испытание глубочайшим сомнением, мастерски воплощенным ощущением ист. обреченности и безнадежности. Эта точка зрения не претендовала на то, чтобы быть единственной истиной, но, безусловно, нуждалась в худож. закреплении.
        Иная худож. концепция явлена в рассказе "Малолетний Витушишников" (1933), где иронически заострен мотив случайности, нередко лежащей в основе крупных полит, событий. Выведенный в рассказе Николай I предстает игрушкой в руках судьбы, а случайная встреча царя с верноподданным подростком по ходу сюжета обрастает множеством легендарных версий, полностью вытесняющих реальную суть происшедшего. Такой же иронией проникнуты многие прозаические миниатюры Т., которые он намеревался объединить в цикл "Моральные рассказы".
        В нач. 30-х гг. Т. задумывает большое худож. произв. о Пушкине, которое он сам определял как "эпос о рождении, развитии, гибели национального поэта" (Каверин В., Новиков Вл. Новое зрение//Книга о Юрии Тынянове. М., 1988. С. 234). В 1932 он начинает работу над повествованием о предках Пушкина - "Ганнибалы", успевает написать вступление и 1-ю главу. Но такой ист. разбег оказался, по-видимому, слишком велик, и Т. начал писать роман о Пушкине заново, сделав его началом 1800. 1-я часть ром. ("Детство") опубл. в 1935, 2-я ("Лицей") - в 1936-37. Над 3-й частью ("Юность") Т. работал уже очень больным - сначала в Ленинграде, а потом в эвакуации в Перми. В 1943 она была опубл. в ж. "Знамя". Повествование о судьбе Пушкина доведено до 1820. "Работа оборвалась, вероятно, на первой трети" (Шкловский В. Б. Город нашей юности//Восп. о Ю. Тынянове. С. 36).
        Несмотря на незавершенность романа, он воспринимается как целостное произв. о детстве и юности поэта, являясь составной частью трилогии Т. о Кюхельбекере, Грибоедове и Пушкине. Духовное формирование Пушкина изображено Т. в эпически широком контексте, в соотнесении с судьбами мн. ист. и лит. деятелей. Строя многоплановую панорамную композицию, Т. не прибегает ни к пространно-детальным описаниям, ни к длинным синтаксическим периодам. Роман писался в лаконичной и динамичной манере, близкой к прозе Пушкина. В отличие от желчной иронии "Смерти Вазир-Мухтара", здесь преобладает светлый юмор. В юном Пушкине автор подчеркивает жизнелюбие, страстность, пылкое творческое вдохновение. В последней части романа Т. художественно разрабатывал высказанную им в историко-биогр. ст. "Безыменная любовь" (1939) гипотезу о прошедшей через всю жизнь Пушкина любви к Е. Карамзиной. Пафос романа созвучен блоковской формуле "веселое имя - Пушкин", и его оптимистический настрой отнюдь не был уступкой "требованиям эпохи": при рассказе о дальнейшей судьбе героя автору, по-видимому, было не миновать трагических тонов.
        В эвакуации Т. написал также 2 рассказа об Отеч. войне 1812 - "Генерал Дорохов" и "Красная шапка" (о полководце Я. Кульневе). В 1943 он был перевезен в Москву, где умер в Кремлевской больнице. Похоронен на Ваганьковском кладбище.
        Путь Т. как писателя и литературоведа - уникальный в рус. и мировой культуре опыт плодотворного соединения художественности и научности.

        В. И. Новиков
// Русские писатели 20 века. Биографический словарь. - М.: Большая Российская энциклопедия; Рандеву-АМ, 2000. - С. 697-699.

См. также:


         

Сочинения

Литература
о Тынянове

 

 

 

Литература
о Тынянове
Литература
о Тынянове
Литература
о Тынянове
Литература
о Тынянове
Литература
о Тынянове
Литература
о Тынянове
Литература
о Тынянове

2003

Используются технологии uCoz