5. Категорические моральные суждения

5. Категорические моральные суждения
5.1. Негативные оценки
Каждого англо-саксонского читателя русских романов поражает, вероятно, обилие абсолютных моральных суждений, в особенности относящихся к людям по большей части к адресату, но нередко также и к другим лицам. Существенным моментом здесь является то, что все слова, выражающие категорическое моральное осуждение, относятся к разряду существительных. Охарактеризовать действие некоторого лица как подлое или сказать, что кто-то поступил подло, это означает дать этому человеку вполне негативную оценку, однако значительно хуже, конечно, назвать человека подлецом. И тем не менее кажется, что русские очень часто употребляют это слово. Ближайшее к нему анпшйская параллель, которая первой приходит на ум, это bastard; в английском языке оно используется как бранное. Но bastard является грубым словом, и на его употребление по сей день наложены определенные ограничения. Русское же подлец в этом смысле никоим образом не является табуированным. Например, для романтической героини Достоевского Катерины Ивановны совершенно естественно назвать Дмитрия Карамазова подлецом (после того, как тот совершил по отношению к ней низкий поступок), но, конечно, она бы никогда не смогла произнести русский эквивалент английского bastard.
	Ах, какой вы, говорит, подлец (так и сказала)! Какой вы злой, говорит, подлец! Да как вы смеете! (Достоевский).
В этом значении подлец ближе стоит к английскому scoundrel, нежели к bastard. Однако слово scoundrel является довольно тусклым, литературным, да к тому же несколько архаичным вариантом в английском языке, между тем как русское подлец - это яркое, разговорное слово языка повседневного общения людей. О разном статусе этих слов говорит и статистика. В Засорина 1977, например, в мегакорпусе русских слов (основанном на миллионе широко распространенных в каждодневной речи единиц) имя подлец встречается целых тридцать раз, тогда как в соответствующем американском корпусе слов (Kucera, Francis 1967) слово scoundrel встречается лишь дважды. Более того, подлец - это не единственное русское слово, выражающее категорическое моральное осуждение человека. Имеются, например, такие слова, как негодяй или мерзавец, которые являются столь же экспрессивными, разговорными и обиходными. В корпусе Засориной частота этих слов вполне сопоставима с частотой слова подлец; для мерзавец эта цифра составляет двадцать пять, а для негодяй - двадцать. В английском, напротив, scoundrel - фактически единственное слово такого рода. Так, приводящиеся рядом со scoundrel в тезаурусе Роже (Roget 1984) слова rascal и villain являются еще более архаичными и не используются в целях серьезного морального осуждения (общепринятого британского жаргонного употребления слова villain мы здесь не касаемся, поскольку оно не имеет прямого отношения к обсуждаемой проблеме). В действительности, в длинном списке слов и выражений тезауруса Роже, стоящих под рубрикой 'плохой человек', единственные единицы, которые хоть сколько-нибудь близко соответствуют по силе словам подлец, негодяй или мерзавец, это зоологизмы типа reptile 'рептилия', viper 'змея' и, можно сюда добавить еще, swine 'свинья', т. е. метафорические обозначения людей с помощью имен животных. Однако для них уже есть соответствия в русском в виде зоологизмов типа гад, свинья и в особенности скотина (от русского скот). Таким образом, можно заключить, что в русском языке имеется по крайней мере три широко употребляемых негабуированных имени, служащих для выражения категорического морального осуждения (подлец, мерзавец и негодяй), в то время как английский язык обладает только одним, да и то довольно сомнительным, словом подобного рода (scoundrel), при этом суммарная частота трех русских слов в соответствующем корпусе данных составляет семьдесят пять на миллион, а английское слово имеет частоту всего лишь два на миллион словоупотреблений. Все это очень яркие различия.
	Русский		Английский
	подлец 30 мерзавец 25 негодяй 20 общая 75		scoundrel 2 2
Каково же точное значение русских существительных, выражающих категорическое моральное осуждение? На этот вопрос ответить очень сложно, и существующие русские словари едва ли могут оказать нам тут какую-либо помощь. Очевидно, что русская языковая интуиция даст возможность почувствовать близость этих трех слов друг к другу, потому что они часто выступают вместе, так, как если бы они были квазисинонимичными. Например:
	Заметил, подлец! - подумал Пустяков. - По роже вижу, что заметил.!! А он, мерзавец, кляузник. Завтра же донесет директору! (Чехов). Какой мерзавец! Боже мой! Какой неслыханный негодяй! (А. Н. Толстой, цит. в АН СССР 1957-61). Негодяй, подлый человек, но ведь - благодетель... (Чехов).
Тем не менее значения у этих трех слов не полностью тождественны. Разницу между ними помогают понять различия в их этимологии. Существительное мерзавец этимологически соотносится с глаголом мерзить 'вызывать отвращение' и с прилагательным мерзкий, которое Даль (1955 [1882]) толкует как 'отвратительный'. Слово подлец относится к человеку не столько омерзительному или отвратительному, сколько бесчестному (и потому низкому). В этом отношении русское слово подлец ближе, чем все другие слова, стоит к английскому bastard. Подобно слову bastard, слово подлец также часто произносится импульсивно, как мгновенная реакция на единичный акт - неожиданно плохой и бесчестный. При полновесном употреблении этого слова (а не в качестве общего применяемого ко всем случаям ругательства) оно вызывает в сознании образ лица, оценка которого говорящим падает от нормального (ожидаемого) уровня до сравнительно низкого. Даль (1955 [1882]) приводит следующие пояснения к этому слову 'низкий, бесчестный, грязный, презренный', и вес это весьма полезные намеки на i о, как должно выглядеть точное толкование данного слова. Так, например, героине Достоевского Катерине Ивановне лихой молодой офицер Дмитрий Карамазов поначалу казался человеком честным, и только после того, как тот. предприняв очевидным образом бессовестную попытку воспользоваться её безвыходным положением, сразу резко упал в её глазах, она бросает ему : «Подлец!» Далее, слова подлец и подлый в русском языке часто противопоставляются слову благородный: если первые два указывают на моральную низость человека, на его деградацию, то последнее говорит о его моральном весе, о морально высоком облике². Например:
	Красива она была тем в ту минуту, что она благородная, а я подлец, что в величии своего великодушия и жертвы своей за отца, а я клоп. И вот от меня, клопа и подлеца, она вся -зависит, вся кругом и с душой и с телом (Достоевский).
В этом примере говорящий постоянно применяет слово подлец к самоу себе, типично русский жест морального битья себя в грудь. Относительно слова негодяй заметим, что этимологически оно связано с прилагательным негодный и с выражением не годится, каждое из которых указывает на то, что какая-то вещь или событие «не соответствуют» определенным нормам и тем самым «бесполезны». Так, Даль (1955 [1882]) следующим образом описывает слово негодяй: 'ни к чему или никуда неспособный, дурной, плохой; человек негодный, дело негодное, сапоги негодные'. Если человек характеризуется как негодяй, то это предполагает глубокою аморальность, моральную гнилость лица, типичною для такого человека, каким был Федор Карамазов, от которого «нельзя было ожидать ничего хорошего». Можно было бы даже сказать, что эти три существительных со значением обвинения связаны с разными чувствами: мерзавец предполагает нечто вроде отвращения, подлец что-то типа морального негодования, соединенного с чувством презрения, а слово негодяй связано с чем-то вроде морального отбрасывания, сопровождаемого гневом. Для того, чтобы показать общие компоненты значений слов подлец, мерзавец и негодяй, мы можем предложить следующие трисемантических выражения:
	a) X - очень плохой человек 6) X может делать очень плохие вещи в) Когда я думаю об X, я чувствую что-то плохое.
Чтобы эксплицировать различия между ними, можно предложить для каждого из них дополнительные смысловые компоненты. Например, для слова мерзавец я в порядке гипотезы хочу предложить выражение 'Я не хочу быть рядом с этим человеком', для слова подлец - компоненты 'X не такой, как другие люди' и 'X может делать плохие вещи, которые другие люди делать не могут', для слова негодяй - компоненты 'нельзя думать: X будет делать хорошие вещи' 'можно думать: X будет делать плохие вещи'. Эти компоненты не мотивированы этимологией (которая может не только снабжать нас полезными отмычками, раскрывающими толкование слова, но и сбивать с толку, предлагая ложные ключи); их появление объясняется несколько различающимися сферами использования описываемых слов, а также тем, что лучшие образцы их употребления (например, в литературе), несмотря на возможные пересечения, тоже отличаются один от другого.

5.2. Позитивные суждения В заключение нужно отметить, что русские точно так же эмоциональны и склонны к крайностям при выражении морального восторга, как и при выражении морального осуждения. Например, Марина Цветаева в одном из своих писем так описывает своего мужа:
	Он необычайно и благородно красив, он прекрасен внешне и внутренно... Он блестяще одарен, умен, благороден. Если бы Вы знали, какой это пламенный, великодушный, глубокий юноша!
Подобным образом, когда Цветаева описывает свою двадцатилетнюю дочь Алю, она характеризует её не только как «умную» и «ребячливую», но также говорит о ней как о «великодушной» и «благородной». По всей видимости, немногие англичане описывают своих супругов или детей в подобных выражениях. Вспомним также предложение из «Войны и мира»: «Это была такая благородная, такая возвышенная душа!» Отсутствие каких-либо ограничений на выражение русскими морального восторга отражается в высокой частотности таких прилагате.дьных, как благородный, - по данным словаря Засориной (1977) пятьдесят четыре раза против двадцати трех для английского эквивалента noble по словарю Kucera, Francis (1967) - и прежде всего в исключительно высокой частотности слова прекрасный, которое обычно используется для выражения «морального восторга». Очень часто встречающееся выражение прекрасный человек означает буквально 'красивое человеческое существо', а поскольку прилагательное прекрасный может также применяться и по отношению к вещам, которые являются красивыми (или замечательными) в других отношениях, высокую частоту употребления слова прекрасный в моральном смысле трудно документально обосновать, опираясь па работы типа словаря Засориной. И все же следующие цифры, я полагаю, чрезвычайно убедительны:
	beautiful красивый прекрасный	127 190 130
Эти статистические данные показывают, что основное русское прилагательное красивый употребляется чаще, чем его английский эквивалент beautiful, и что к тому же в русском языке есть еще одно прилагательное, прекрасный, которое может означать либо 'красивый', либо 'красивый морально' и которое также обладает очень высокой частотой. Тем не менее, поскольку и в английском и в русском языках имеются некоторые другие прилагательные, которые также могут использоваться для выражения обобщенного восторга по поводу некоего лица (ср. Она чудесный человек), расхождения между языками в сфере выражения предельного морального восторга менее очевидны, чем различия, касающимися сферы морального осуждения. К этому следует также добавить, что при передаче отрицательных оценок в английской речи имеется тенденция прибегать к разного рода смягчающим выражениям (по всей видимости, это делается с целью не нарушить общественную гармонию), а при выражении положительной оценки некоторых, как правило, обыкновенных вещей (но все же не для поощрения серьезных моральных добродетелей) охотно прибегают к гиперболе (по-видимому, ради той же самой социальной гармонии). Ср. Восхитительное платье!, Какие великолепные розы!, Эта кастрюля роскошная!; см. Wierzbicka 1985 и Wierzbicka 1991). Русская же речь отдает предпочтение гиперболам для выражения любых оценок, как положительных, так и отрицательных, и, в частности, моральных. Такая любовь к категорическим моральным суждениям, конечно же, является отголоском моральной и эмоциональной ориентации русской души

								Poetica
Анна Вежбицкая Русский язык	1	2	3	4	5	6	Библиография