Т. Райнов. «Александр Афанасьевич Потебня»
| Комментарии (А.П.Чудаков) - C. 470-471. |  |
Poetica | |
|
|
|
 |
|
| |||
Потебня — имя огромного значения как в области лингвистики, так и в области теории литературы. Новые течения в обеих областях не обходят его, а или отправляются от него 1 или так или иначе определяют свое к нему отношение 2. Поэтому — с одной стороны, очень своевременным было бы популярное изложение системы Потебни и отчетливый итог сделанного им в практической разработке лингвистики и теории литературы, — а с другой стороны, доказывать и утверждать его и без того бесспорное значение представляется лишним.
Автор же пошел как раз вторым путем. Его цель — «дать почувствовать огромную духовную индивидуальность Потебни» (стр. 6). При этом гениальность Потебни доказывается странными средствами: для этого вовсе, напр., не требуется доказывать сходство Потебни с Марксом (стр. 64—65), а также вовсе не нужно утверждать, что Потебня был гениальным поэтом. Иначе никак невозможно объяснить сличение перевода Потебни из «Одиссеи» с переводом Жуковского 3, полный разгром стиля Жуковского и сопоставление Потебни с Гомером (стр. 55—60). Кстати, приведенные гекзаметры Потебни никак в этом не убеждают. А ведь тогда как изложению всех основных идей Потебни отведено всего 25 страниц, — утверждению Потебни как поэта отведено 5.
Естественно, что основы учения Потебни изложены слишком обще, не связаны с конкретными его исследованиями, не освещены примерами. И даже в этих общих рамках изложение не полно. Так, не освещено и не названо понятие «внутренней формы» — основное для литературной теории Потебни.
Потебня Райнова — прежде всего философ, только затем уже лингвист и в микроскопической мере — теоретик литературы 4.
В результате нельзя сказать, чтобы читатель получил достаточно отчетливое представление о конкретной научной работе Потебни 5.
В библиографическом плане получилось нечто очень напоминающее павленковские биографии «великих людей», икона, опирающаяся одним концом на Маркса, другим на Гомера.
(А.П.Чудаков)
Впервые — «Русский современник», 1924, № 1, стр. 324. Подпись: Ю. Т. Печатается по тексту журнала.
Рецензия на кн.: Т. Райнов. Александр Афанасьевич Потебня. Пг., «Колос», 1924.
Т.И.Райнов (1888—1958) — теоретик искусства, участник харьковских сборников «Вопросы теории и психологии творчества» (занимавший, впрочем, в них особую позицию), автор работ о Тютчеве, Толстом, Гончарове и большой работы о Д.Н.Овсянико-Куликовском (1921—1922), оставшейся неопубликованной.
[1] Тынянов, очевидно, имел в виду прежде всего группу учеников и последователей Потебни (Д. Овсянико-Куликовский, А. Горнфельд, В. Харциев, А. Ветухов), а также представителей психологической школы в русском языкознании (А.В.Попов, Д. Овсянико-Куликовский и др.). Известное воздействие оказал Потебня и на теорию символизма. Любопытно отметить влияние Потебни на такого самостоятельного мыслителя, как П.А.Флоренский. Ср. его типично потебнианскую аналогию: «Слова суть [...] художественные произведения, хотя и в малом размере» (П. Флоренский. Символическое описание. — Сб. «Феникс», кн. 1. М., «Костры», 1922, стр. 91). См. его же. Строение слова. — В сб.: Контекст. 1972. М., 1973 (часть из монографии 1922).
[2] Формальная школа определила свое отношение к Потебне очень рано; многие ее идеи сформировались в процессе отталкивания от теории Потебни. См.: В. Шкловский. Потебня. П-1919; его же. Искусство как прием. — В кн.: В.Б.Шкловский. О теории прозы. М., «Федерация», 1929. Впрочем, следует отметить, что в своей первой книге В.Б.Шкловский еще сочувственно ссылался на Потебню и А.Г.Горнфельда в вопросе о форме как главном признаке поэзии а В.М.Жирмунский считал, что различение законов поэтической и прозаической речи у Шкловского «лишь внешним образом противоречит учению Потебни. И Потебня признает разницу научного языка (или „языка понятий”) и поэтического языка (или „языка образов”). Но общий корень того и другого он видит в языковом творчестве, которое, по существу своему, поэтично» (Жирмунский, стр. 348). Б. Эйхенбаум еще в 1916 г. призывал «освободиться от принципов психологической теории» (Б. Эйхенбаум. Сквозь литературу. Л., 1924, стр. 10). Ср.: В.А.Ларин. Эстетика слова и язык писателя. Л., 1974, стр. 48. Взгляды Тынянова на теорию Потебни кратко изложены в ПСЯ, а также в «Предисловии к книге „Проблема стиховой семантики”» (см. в наст. изд.).
______________________________
а Влияние на эту работу теории образности Потебни отмечает М. Майенова (M.R.Mayenowa. Rosyjskie propozycje teoretyczne w zakresie form poetyckich (1916—1930). — «Rosyjska szkola stylistyki», Warszawa, PIW, 1970, s. 23).
[3] Незаконченный перевод на украинский язык нескольких фрагментов из «Одиссеи» был опубликован в «Приложениях» к посмертной книге Потебни «Из записок по теории словесности».
[4] Для самого Тынянова эти характеристики Потебни располагались, несомненно, в обратном порядке. Как теоретик литературы Потебня был одним из авторитетнейших его антагонистов; работы Тынянова носят следы внимательного чтения лингвистических трудов Потебни. И только Потебня-философ остался для него закрыт. Хотелось бы поставить это в прямую связь с отношением отталкивания всей формальной школы от всех вообще философско-эстетических построений XIX — начала XX века.
[5] Вместо последнего слова в представленном в редакцию машинописном тексте было: «гениального лингвиста» (ИРЛИ, ф. 172, ед. хр. 1172).